Она поспешно вернула на нос очки, надвинула на глаза кепку, пониже опустила голову, проходя мимо. Но ждали, видимо, не её: никто не побежал за ней вслед, не окликнул. Аврора даже подумала: а, может, уже всё? Новость живёт недолго. Может, ни доктор Романовская, ни общественный резонанс, что вызвало выдвинутое ей прокуратурой обвинение, уже неинтересны репортёрам? Может, её наконец оставили в покое?

В груди шевельнулась слабая надежда. Она так устала, вымоталась, обессилила за эти дни, что ещё чуть-чуть и ей, наверное, будет всё равно, что советует адвокат, что решит суд, что её посадят — пусть уже это как-нибудь закончится. Просто как-нибудь закончится.

Пройдя регистрацию и сунув несчастный чемодан в калибратор багажа — подтвердить, что имеет право взять его в салон, Аврора, спрятавшись за очередной колонной, наблюдала за стихийной пресс-конференцией, что устроил для журналистов пожилой представительный мужчина, которого всё же дождались журналисты.

Его лицо показалось Авроре знакомым. Чиновник? Бизнесмен? Политик?

Она даже полезла в телефон, услышав, как к нему обратились «Сергей Иваныч», но отвлеклась: снова увидела знакомую девочку и красивого (чтоб его) мужика.

Бросив сумку на пол, он разговаривал с мамой девочки, снова переплетавшей на груди русую косу, и одновременно развлекал девчушку.

Малышка уже без беретика и пальто в щедро украшенной блёстками кофточке, довольно визжа, то подлетала в его руках к потолку, то кружилась, расставив руки, изображая летящий самолёт, то убегала и пряталась, лукаво выглядывая из-за тележек для багажа.

«Кто он ей?» — невольно гадала Аврора, глядя на их милую возню.

Кто та фурия, что отвесила ему пощёчину, пригрозила адвокатом и оттолкнула Аврору? Жена? А эта с ребёнком, похожая на студентку? Любовница?

Тема измен звучала сейчас для Авроры особенно актуально и болезненно, поэтому она выбрала вариант «жена и любовница». Тяжёлый вздох сорвался с губ.

«Значит, козёл, такой же как мой муж», — сделала неутешительный вывод Аврора и пошла к выходу на посадку, погрузившись в безрадостные мысли.

.

Что муж Авроре изменяет, понять было нетрудно. Но, как и каждой влюблённой дурочке-жене, что узнаёт обо всём последней, ей, наверное, просто не хотелось верить, что десять лет брака были не красивой сказкой — отвратительным фарсом, одной бесконечной ложью, которой всё это время Аврору кормил муж.

Не хотелось верить, что её муж, великолепный Валерий Романовский, умный, красивый, талантливый, взрослый, сейчас, в пятьдесят шесть владелец сети клиник эстетической хирургии, в одной из которых оперировала Аврора, а тогда преподаватель медуниверситета, профессор Романовский, который стал её первым мужчиной, и в которого она без памяти влюбилась, всё так же увлекается студентками, ассистентками и всеми прочими юными длинноногими особами.

Аврора долго стояла в начале салона, на всякий случай делая вид, что трёт висок, на самом деле прикрываясь рукой, пока в узком ряду кресел размещали женщину на костылях и ногой в гипсе.

А когда самолёт взлетел, забившись в угол к иллюминатору в последнему ряду кресел у туалетов, где даже спинки не откидывались (сама попросила место), Аврора смотрела на крылатую тень, что скользила над городом, на блики, что оставляло на куполах церквей вечернее солнце, на тёмную воду Невы и вдруг испугалась, что больше не вернётся.

Что, написав заявление на развод, она летит к родителям на майские праздники не проведать и лично объяснить, что её, возможно, посадят, не «подумать, прийти в себя и перестать истерить», как посоветовал муж — прощается навсегда.