Да он издевается надо мной!

Я, не думая, занесла руку, чтобы влепить наглецу отрезвляющую пощечину, как он остановил меня, сгреб в охапку и… поцеловал.

Жадно, ненасытно, смертоносно-сладко…

И тогда я укусила его за губу. Со всей злостью, пока могла еще дать отпор. Это его остановило, но ненадолго.

Его зрачки превратились в иглы, а руки, которыми он обнимал, стали напряженными, стальными.

Тайрис потянул носом и… едва не задохнулся, задышал часто, а вертикальные зрачки резко расширились.

— Как же ты приятно пахнешь… — И он вновь, как привязанный, потянулся к моим губам.

— Что? — Я стала понимать, что происходит. Мой запах возвращался.

Только не сейчас!

Разгоряченного мужчину сложно остановить, но если он еще почуял запах возбужденной нагини… А я определенно находилась не в равновесии, во мне бушевало пламя.

Его губы коснулись моих, несмотря на то, что пыталась оттолкнуть от себя змея. Я почувствовала привкус крови, которая еще шла из его укушенной губы.

— Какая ты сладкая, слаще ароматной дыни и бархатного персика. Пахнешь знойным солнцем и влажной травой, кружишь голову пряным ароматом, заставляя почувствовать остроту на кончике языка. Сильнее, чем вино, слаще, чем мед… — Он целовал меня урывками, упиваясь ощущениями. 

А я, глупышка, поддавалась на его слова. Его поцелуи взволновали мое доверчивое сердечко, я чувствовала неровное биение.

Он спустил платье с плеча, продолжая целовать. Ладонь накрыла мою грудь. Тайрис слегка сжал сосок двумя пальцами.

— Прекрати, не надо. Пойди проветрись. Ты ведь понимаешь, что мы не можем… Я не могу… Нельзя… — сбивчиво шептала я, околдованная его действиями, потеряв девичий стыд.

Он наверняка говорит это каждой… пчелке.

— Какая глупость. Кто сказал, что нельзя получать удовольствие, если мы оба хотим одного и того же?

Я застонала от бессилия. Как можно спорить с этим самоуверенным типом, да еще и теперь, когда он чувствует влекущий в бездну греха аромат нагини?

— Ты не пожалеешь, я подниму тебя на вершину, с которой мы рухнем вместе в пропасть любви, — продолжал он.

Он бросил меня на кровать и в одно мгновение накрыл собой. Я застонала от бессилия. Я хотела его, тьма его возьми! Я не могла здраво рассуждать, когда по моей крови гулял огонь.

Тайрис принялся целовать мое лицо, шею, грудь, а я задыхалась от страсти, чувствуя, как мой запах усиливается.

Мужчина зарычал, возбужденный до предела, он вряд ли себя контролировал, и я понимала, что его уже не остановить. А я и не хотела...

Топот копыт за окном вернул меня в реальность и заставил насторожиться.

Тайрис тоже оторвался от моих губ, мутно глядя на меня, и поднял голову, удивленно прислушиваясь. Хотя я видела, что он боролся с собственным желанием, словно с диким зверем. И все же привычка, находиться начеку, вытянула его из омута, привела в чувство.

— Кажется, в заведении гости.

— Кто это может быть? — отчаянно соображала я.

— Сейчас и посмотрим.

Он встал и подошел к окну, чуть отодвинув в сторону штору. Выглянул во двор. А потом резко повернулся ко мне, подхватив рубашку с кресла.

— Обувайся, забирай вещи. Мы уходим. 

Все еще чувствуя головокружение после поцелуя, я растерянно поднялась и принялась собираться. Я понятия не имела, каким образом мы покинем это заведение, оставалось лишь положиться на Тайриса.

Мои губы горели, щеки полыхали, а сердце никак не унималось. Я только что чуть не отдалась мужчине в доме удовольствий.

И хуже всего — я ничуть не жалела. Как же низко я пала! Что бы сказали отцы, узнав об этом?

Много складывать вещей не пришлось. Одно запасное платье, белье. Я положила все на простынь и связала ее. Тайрис набросил мне на плечи плащ, с которым я не хотела расставаться.