Фомин неподвижным взором продолжал глядеть в пустую глазницу окна.

Через какое-то время до его слуха донеслось легкое урчание двигателя автомобиля. Машина приближалась. Вот она остановилась у его калитки. Фомин четко видел блики света фар, которые, как только автомобиль остановился, исчезли. Сердце его, готовое вот-вот вырваться из груди, застучало сильнее. Они продолжали наступать на него. Что ж, он задаст Им сегодня жару.

«Ремингтон» лег на стол. Руки потянулись к портативной ракетной установке. «Автомобиль ведь пулей не возьмешь», – пронеслась в голове весьма здравая мысль.

Послышался скрип открываемой калитки. И следом раздался громкий возглас:

– Андрей Викторович!

Это доктор. ПТУРС застыл на полпути к плечу.

Фомин заморгал, словно просыпаясь. С секунду поколебавшись, положил трубу назад на стол и поднял «Ремингтон». Несмотря ни на что, нужно быть готовым к нападению. Они слишком хитры. Правда, не так, как он. Он-то намного хитрее Их. Уж это ему было известно наверняка.

– Андрей Викторович! – Голос раздался уже совсем близко.

Фомин поднялся, пересек гостиную и включил наконец прожектор. А затем вышел на веранду, продолжая держать оружие в руке.

Доктор стоял на ступеньках крыльца, заслоняясь рукой от яркого света прожектора. Фомин не торопился, даже несмотря на то, что узнал психоаналитика. Подвоха можно было ждать с любой стороны.

– Я приехал, как и обещал, – крикнул Лаврентьев, продолжая щуриться от яркого света; он увидел Фомина через застекленное окошко двери веранды.

Тот опустил оружие и занялся замками. Их было три. После того, как Они попытались ворваться к нему через эту дверь, он врезал дополнительно два замка.

Фомин раскрыл дверь и выглянул на улицу.

– Вы один? – осведомился он на всякий случай.

– Один. Конечно, один, – Лаврентьев шагнул к двери.

Фомин отошел в сторону, пропуская гостя.

– Я думал, вы уже не приедете, доктор.

– Я же обещал, что буду у вас.

– Да, обещали. Но после того, как Они пытались пробраться ко мне через окно, я посчитал, что вы отступили.

– Когда это произошло?

Лаврентьев пристально смотрел на своего пациента. Казалось, он хотел проникнуть в самые отдаленные уголки больного сознания Фомина.

– Только что. Совсем недавно.

– Вы стреляли? – Лаврентьев скосил взгляд на «Ремингтон».

– Мне пришлось, доктор. На этот раз пришлось.

– Вы же обещали не делать этого.

– Обещал. Но вас не было, – веско возразил Фомин. – Я думал, вы уже не приедете.

– Надеюсь, вы никому не причинили вреда?

– Только Им, доктор.

– Что значит – Им? – Лаврентьев насторожился; его взгляд отчего-то затравленно метнулся в сторону входных дверей.

– Я слышал вскрик. Или не вскрик. Что-то похожее на это.

– О боже мой!..

– Да, доктор. Я крепкий орешек, – гордо выпятил грудь хозяин дома. – Им так просто меня не взять.

– У вас есть фонарик? – неожиданно спросил Лаврентьев.

Фомин на некоторое время задумался. Его мозг отказывался столь внезапно менять темы. Наконец он пришел в себя:

– Зачем он вам?

– Я хочу посмотреть, что вы натворили.

– Вы хотите убедиться, что я подстрелил кого-то из Них?

– Черт побери, нет. Я хочу убедиться, что ничего серьезного не случилось.

– Как это не случилось, доктор? Меня хотели убить. Вы считаете это несерьезным?

Вопрос был задан столь непринужденно, что Лаврентьев сразу даже не сообразил, как на него ответить.

– Давайте сначала посмотрим, – неловко отмахнулся он.

Но Фомин воспринял это по-другому.

– Что ж. Я тоже не против посмотреть, доктор. На то, как я расправился с Ними. Это только начало. Их много, но я справлюсь, доктор. Вы ведь мне поможете в этом, правда? Вы ведь не один из Них?