Безвыходная ситуация. Для меня. Мне ведь тоже нужно, чтобы обмен поскорее состоялся.

Я скинула куртку и бросила ее на стул. В зале еще немного зябко.

— Что с твоим свитером? — Лев заметил, что он порван сбоку.

— Порвался… Вчера.

— Оттяни немного назад, прикрой рукой.

Хорошо, что дырку можно незаметно спрятать. Я стала к стене и уставилась в камеру смартфона, который Лев навел на меня. В горле пересохло. Как вытолкнуть из себя слова?

— Поправь волосы.

Наверно, на голове бардак после того, как я стягивала шарф с глаз. В комнате, в которую меня поселили, зеркала нет. Я пальцами на ощупь расправила волосы и пригладила.

Лев недовольно вздохнул. Едва я подняла руку, чтобы попросить посмотреть на себя в селфи-камеру, он в два шага подступил ко мне и принялся поправлять пряди. Бережно касался к волосам, сосредоточенно смотрел. У меня мурашки пробежали по коже головы. Его прикосновения приятно ощущать.

Он так близко, что я сгорала в неловкости. Мужской запах — свежие нотки дерева, горького кофе, душистой смолы — щекотал мне ноздри. Я вдыхала его, и в груди волнительно теплело.

— Спасибо… — Смущенным жестом я провела по волосам, когда Лев закончил, и посмотрела в камеру. Текли секунды, я пыталась нагло соврать. Насколько терпения хватит у похитителя?

За окном привлекло движение — приехали другие внедорожники. Вся охрана теперь в сборе.

— Светлана?

— Да, сейчас. — Я прочистила горло и вернула взгляд к камере. На счет три. Раз, два… — Папа, отдай в семью ребенка, которого мы с тобой похитили. Иначе меня продадут в бордель.

Страшно подумать, что будет, если это видео попадет в сеть. Враги отца решат, что он ослаб, раз его дочь выкрали. И нападут на него. За мной обычно ходил его человек, держась в стороне, наблюдал издали, контролировал, все ли в порядке. Ни разу никто не смел на меня напасть. Боялись гнева отца. И этот телохранитель явно расслабился и его легко вырубили.

Что будет со мной? Моя благотворительная организация закроется, когда узнают, что я похищаю детей. От этого хотелось плакать…

Надеюсь только, что Лев не собирается на самом деле продавать меня в бордель.

— Еще раз давай. У тебя голос, как у робота.

Потому что это наглая ложь! Лично я никого не похищала. И актриса из меня, как из коровы балерина.

Я выдохнула. И сказала все заново. Но из коридора послышались голоса и шум. Лев вышел, заткнул охрану и вернулся.

Мы перезаписывали видео раз десять. Наконец он сказал: “Хватит”. То ли устал, то ли у меня получилось — неясно. Не пересматривал видео, как в прошлый раз, зато несколько долгих секунд оглядывал мой свитер.

— Послушайте, я понимаю, что вы хотите вернуть сына… Я тоже хочу домой. Но если это видео окажется в сети, я потеряю все.

Лев сунул смартфон в карман, подошел ближе и неожиданно погладил меня по плечу, склонив голову ко мне.

— Твой отец тоже не захочет потерять все. Поэтому пойдет наконец на обмен. И кроме нас с ним никто больше это видео не увидит. Скорее всего.

Свет резко погас. Я обернулась — щель между дверью и порогом не светилась, значит, в коридоре тоже темно.

Бежать — тут же мелькнула мысль. Ага, заблудиться в лесу, замерзнуть насмерть. Или Лев видео в таком случае точно опубликует. Что тоже убийственно для меня.

Зажегся фонарик на смартфоне. Лев сунул мне куртку, за руку вывел из зала и вернул в комнату. Где тепло от обогревателя начало рассеиваться. Я прислушивалась к ругани в коридоре. Похоже, свет выбило как раз из-за множества обогревателей. Лев ругался с тем, кто должен был все подготовить к приезду.