Комната в этот раз оказалась в два раза меньше. Маленькая кровать и шкаф с тумбочкой. И большой обогреватель, который охранник включил и сразу ушел. На окне решетка — не удивлюсь, если ее специально для меня приделали.

Тепло хорошо шло от обогревателя, я быстро согрелась и сняла куртку. Едва захотела присесть на постель, дверь отворилась.

— Согрелась? — спросил Лев. — Пошли. Но куртку возьми. В коридорах еще холодно.

Что ему так срочно понадобилось? Я пошла следом за ним, скользя взглядом по летним фотографиям и детским рисункам. Лев завел меня в небольшой зал и протянул клочок бумаги.

— Скажешь это на камеру.

Полная ложь! У меня задрожали пальцы, что держали листок. Как он мог такое написать?

— В этот раз я сделаю по-другому. Мы запишем видео, я отошлю его отцу и поставлю условие: если он будет продолжать тянуть время, я выложу это в сеть. В итоге с его репутацией будет покончено. Надеюсь, репутация для бандита важнее, чем дочь.

Не только с его репутацией. Но и с моим благотворительным фондом.

— Я не скажу это на камеру! Ни за что!

— Что ж… — Лев подошел ко мне вплотную. — Ты придумала другой вариант? Нет? Тогда у меня есть другая идея, что снять на видео. Подождем, пока нагреется зал, чтобы ты могла раздеться?

— В смысле…

— В смысле полностью.

4. Глава 4

Я попятилась, стягивая на груди куртку, которую лишь набросила на плечи. Окружающий мир размывался. И Лев передо мной обрел мрачную четкость.

Взамен тех слов он предложить снять меня голой? И это выложить в сеть?

— Вы шутите? — еле слышно пробормотала.

— Шучу?! — гаркнул он. На темных от щетины скулах напряглись желваки. — Твой долбанный отец удерживает в плену моего сына! Ему оказалось плевать на собственную дочь! Что мне сделать? Нанять спецназ и устроить бойню в его доме? Поверь, снять видео и угрожать выложить его в сеть очень человеческий вариант. Я могу поступить намного хуже.

Меня колотило как в лихорадке. Сердце разогналось до бешеной скорости — вот-вот проломит ребра. Я сжала свитер на груди, чувствуя барабанящий стук.

— Не нужно сюда вмешивать меня… Я совершенно…

— Давай, продолжай нести одну и ту же чушь. Театр по тебе плачет. Снимай куртку, становись к стене и говори слова, написанные на листке.

— Не виновата я, что вы мне не верите! — в отчаянии у меня прорезался голос. — Людям снятся сны, представьте себе! Я без понятия, почему мне снится ваш сын! Знаете, сначала я думала о том, чтобы помочь вам его найти! Но теперь у меня всякое желание пропало!

Мой крик еще звенел в тишине. Просто вывел из себя. Сколько можно мне не верить?

Люди кричат, когда кажется, что собеседник отгородился своим мнением словно непроницаемой преградой, когда кажется, будто он отдалился так далеко, что нужно кричать, чтобы услышал.

— Становись туда, — махнул Лев рукой.

Мои слова отлетали от него как от стены, не достигли его. Я взяла себя в руки, усмирила звенящий голос, опустилась почти до шепота.

— И если мой отец не хочет отдавать вашего сына… Значит, у него есть причина. Возможно, человек, который передал Даню, грозился убить и моего отца, и меня, если он вернет вам мальчика. Никогда не думали, почему его похитили?

— Тогда в интересах твоего отца назвать имя этого человека, если он перед ним кланяется.

— Давайте к тексту добавим об этом строчку? Или просто скажите ему об этом. Но он может бояться признаться… — Я прикусила губу.

— Пока я вижу только одно: твой отец неправильно расставляет приоритеты. Бояться ему нужно меня.

Тонкий намек на то, что он пойдет на все, чтобы вернуть сына. И если я не соглашусь произнести написанные слова, он найдет способ, как меня заставить.