Фортунато проводил с женщинами большую часть жизни. Каролина при всей своей красоте была особой неуверенной в себе и ревнивой, сидела то на одной диете, то на другой и неумеренно пользовалась косметикой. С Эйлин все обстояло совершенно по-другому. Появление в ее кабинете ослепительно красивой Каролины, похоже, вызвало у нее лишь легкое изумление. Что же до Фортунато – полунегра-полуяпонца в кожаной куртке и с непомерно раздутым благодаря вирусу дикой карты лбом, – то она словно бы и не находила в нем ничего необычного.

– Вы принесли монету? – спросила она.

Говоря с ним, Эйлин Картер смотрела прямо ему в глаза. Ему давно приелись женщины с внешностью моделей. У этой же был нос с горбинкой, веснушки и примерно с дюжину лишних фунтов. Но больше всего ему понравились ее глаза. Зеленые и блестящие, с маленькими лучиками морщинок в уголках.

Он положил монету на стол, и женщина склонилась над ней, пальцем поправила на переносице очки. На ней была зеленая фланелевая рубаха, вырез которой, насколько Фортунато смог разглядеть, также усеивали веснушки. От ее волос приятно пахло шампунем.

– Можно узнать, откуда она у вас?

– Долго рассказывать. Я – друг Хирама Уорчестера. Если нужно, он может поручиться за меня.

– Этого мне достаточно. Что именно вас интересует?

– Хирам сказал, не исключено, что это подделка.

– Секундочку. – Эйлин вынула со стеллажа у себя за спиной какую-то книгу. Двигалась она порывисто и полностью отдавала себя тому делу, которым была занята в данный момент. Она раскрыла книгу и полистала страницы. – Вот, нашла.

Несколько секунд женщина внимательно разглядывала обратную сторону монеты, покусывая при этом нижнюю губу. Губы у нее были аккуратные, четко очерченные и очень подвижные. Он вдруг поймал себя на том, что гадает – а каковы они на вкус?

– Вот она, – проговорила Эйлин. – Да, это подделка. Ее называют центом Бэлзама. Как здесь написано, в честь Черного Джона Бэлзама. Он отчеканил их в Катскилльских горах где-то на рубеже девятнадцатого столетия. – Она взглянула на Фортунато. – Похоже, это имя мне знакомо, только понятия не имею откуда.

– Черный Джон?

Она пожала плечами и снова улыбнулась.

– Можно мне оставить ее у себя? Всего на несколько дней. Может быть, мне удастся выяснить что-нибудь еще.

– Хорошо.

Из ее кабинета был слышен шум океана, и от этого все происходящее казалось чуточку менее зловещим, чем на самом деле. Он дал ей свою визитку – ту, где было указано только его имя и телефон. Когда они выходили, Эйлин Картер улыбнулась и помахала Каролине, но та словно и не заметила.

Потом, уже в поезде, Каролина спросила:

– Тебе ведь страшно хочется с ней переспать, верно?

Фортунато улыбнулся и ничего не ответил.

– Боже ж ты мой! – в ее голосе явно проступил хьюстонский акцент. Фортунато уже и не помнил, когда слышал его в последний раз. – С этой старой коровой!

У него хватило ума не препираться с ней. Его реакция действительно оказалась чрезмерно острой, туз сознавал это. Отчасти она объяснялась действием феромонов, особой химией сексуальности, которую он научился распознавать задолго до того, как изучил ее научную подоплеку. Но в присутствии этой незнакомой, в сущности, женщины Фортунато вдруг почувствовал себя очень легко, а с тех пор, как дикая карта преобразила его, такое случалось нечасто. Она, похоже, не испытала совершенно никакой неловкости.

«Хватит, – сказал он себе. – Ты ведешь себя словно мальчишка».

Каролина, которая уже успела овладеть собой, положила руку ему на бедро.

– Дай мне только добраться до дома, – пообещала она, – а там уж я найду способ заставить тебя выбросить ее из головы.