– Вообще-то, Вероника Викторовна, рабочий день у нас начинается с девяти часов, – поджав губы, сказала Голубева.

Ника промолчала. Все перипетии сегодняшнего утра истощили ее запас терпения, и она боялась взорваться и нахамить.

Повесив плащ на вешалку и включив компьютер, Ника вышла в коридор – к кофейному автомату. От Невского ей пришлось добираться до редакции пешком – наземный транспорт двигался в сплошном потоке гораздо медленнее – и после сутолоки подготовки к "Алым парусам" вымоталась настолько, что перед началом работы нуждалась в порции доппио. Или даже трипло.

– Правильно, – тут же возникла рядом Голубева, – кофейку попейте, покурить сходите, лясы поточить – а там, глядишь, и рабочий день пройдет.

Заместительница редактора явно пыталась вызвать Веронику на скандал. Это она любила. Усмотрев малейшую оплошность намеченного объекта, Алиса обрушивала на него водопад своего праведного гнева, не стесняясь повышать голос и не особо выбирая выражения. При этом она считала, что формально права – "а что же мне, молчать, когда он (она)…". И если человек в ответ терялся, обижался, расстраивался, плакал или пил сердечные капли, то Голубева выглядела посвежевшей и пребывала в прекрасном настроении. До сих пор она, впрочем, не трогала начальницу отдела журналистских расследований. Но теперь явно решила проверить на прочность и ее тоже.

– Вероника, – вышел в кабинет редактор, – когда закончишь свои дела, зайди ко мне. Это по поводу твоей пятничной статьи…

– Да, Игорь Вадимович, – Ника забрала стаканчик и направилась в курилку.

Вслед ей донеслось ядовитое голубевское:

– Ну, конечно! Для всех людей распорядок рабочего дня писан, но Орлова – на особом положении. Как же: "Кто у нас муж?"…

Ника еле удержалась от желания выплеснуть тройной эспрессо на белый жакет "замши". До сих пор никто в редакции не позволял себе гадких намеков на брак спецкора Орловой с крупным бизнесменом и политиком Виктором Морским. Все, кто знал Нику и Морского и историю их отношений, понимали, что меньше всего у Ники было расчета, когда она приняла брачное предложение олигарха.

– Алиса Ярославовна, давайте не обсуждать на работе личную жизнь, – обернулась она. – Тем более – чужую.

Голубева еще что-то вещала ей в спину, но Вероника уже отключила слух, чтобы не сорваться с катушек окончательно.

– Что, Голубка снова курлычет? – сочувственно посмотрел на нее в курилке Саня из ее отдела.

– А что ей еще делать?.. Что там главный хотел со мной обсудить, не знаешь?

– Да что-то насчет твоего материала про самокаты. Его до сих пор не поставили в номер…

Ника нахмурилась. Статью о засилье средств индивидуальной мобильности в Петербурге она написала при помощи своего давнего знакомого, блогера Дарта Вейдера, в миру – Евгения Малышева. Успешный блогер с миллионной аудиторией, Вейдер в своем блоге боролся за порядок и справедливость, уважение к культуре, этике и друг к другу. С гонками моторных самокатов по тротуарам Петербурга Евгений сражался уже давно. Он видел, как все больше наглеют и распоясываются из-за отсутствия ограничений и запретов любители самокатов, как они заполонили уже буквально все – тротуары, парки, пляжи, и даже в коридорах торгово-досугового комплекса можно увидеть лихого гонщика, и туда, где установлен знак, запрещающий проезд на самокатах, они заезжают. Росла статистика травматизма по вине самокатчиков, нарастало народное недовольство. И Вейдер проводил акции и стримы, пытаясь донести до прессы и властей следующее: приравнять пользователя моторного самоката к обычному пешеходу было ошибочно (при столкновении пешеход оказывался сбитым с ног и нередко уезжал в больницу на машине "скорой помощи", а самокатчик, нахально гогоча, уносился прочь), и люди не будут терпеть до бесконечности.