– Не думал, что мы задержимся допоздна, – сказал Янес, присаживаясь на ящик с припасами. – Мы ведь выехали на рассвете.

– Да, солнце едва всходило, ваше высочество.

– Чтоб тебя черти в ад утащили вместе с твоими индусскими высочествами!

– Я еще не настолько стар, господин Янес, – засмеялся маратха. – Прежде чем покинуть этот мир, я хочу вновь побывать в джунглях Сундарбана[14] и на острове Момпрачем.

– Кого ты хочешь найти в Сундарбане? Тугов? Ведь мы их всех перебили.

Каммамури только хмыкнул:

– Не спорю, в подземельях мы прикончили немало разбойников. Но всех ли? Не знаю, не знаю…

– Черт возьми. – Янес отшвырнул окурок. – Ты заронил в мою душу зерно сомнения.

– Какое же?

– Ты намекаешь, что Синдхия связался с душителями, так?

– В Индии все возможно, господин Янес, – ответил Каммамури; он выглядел весьма встревоженным.

Португалец помолчал, закурил еще одну папиросу и, выпуская густые клубы дыма, произнес:

– Что-то тут не сходится. Туги не прибегают к яду, но предпочитают душить свои жертвы. Ко всему прочему, они сейчас раздроблены и переживают нелучшие времена: англичане преследуют их, убивая без суда и следствия, словно бешеных псов. Нет, тут замешаны дакойти, нутром чую. Ты же индиец, расскажи, что это за типы.

– Ужасные люди. Ничем не лучше душителей, если не хуже. Отчаянно дерзкие, грабители и воры, сбивающиеся в шайки. Они травят людей так же легко и быстро, как очковая кобра. Особенно много их в Бунделкханде, и я бы не удивился, если пройдоха Синдхия снюхался бы с кем-нибудь из них.

– Синдхия! – нахмурился Янес, выбрасывая очередной окурок. – То есть ты считаешь, он бежал из дома скорби, куда его поместила Сурама, обеспечив ему поистине королевское содержание? Неужели принц вознамерился отобрать у нее империю? Ну уж нет! Я не позволю сорвать корону с прекрасной головки моей жены!

– Разве мы не вернули себе Момпрачем, невзирая на все британские крейсеры? Жаль, господин Янес, что при вашем дворе нет пяти десятков малайских воинов.

– Кстати, а почему бы нам их не позвать? – задумчиво проговорил Янес. – Между Калькуттой и Лабуаном протянут подводный кабель, отправка телеграммы займет не больше часа. Чтобы приплыть в Индию, малайцам потребуется недели две, ведь Сандокан, хоть и бережет свои проа[15], все-таки отдает предпочтение пароходам. Карамба! Я обеспокоен куда больше, чем тебе может показаться. Дакойти в моем дворце! Всех переловлю и перестреляю! Или нет. Лучше привяжу к пушкам и превращу в ошметки, заставлю их летать по воздуху!

– Господин Янес, вы становитесь кровожаднее Малайского Тигра.

– Я обязан защитить жену и сына, – жестко ответил португалец. – Не видать отравителям пощады. Три министра за месяц – это чересчур. Удивительно, что я сам еще жив.

– Вас слишком боятся. К тому же Тремаль-Наик всегда рядом с вами.

– Капля яда в бутылку или в креманку с мороженым – и я навсегда избавлен от вредной привычки к курению. Надо разобраться, кто за всем этим стоит. Если дакойти действительно работают на Синдхию, я никого не пощажу. Нашпигуем свинцом этих подонков, недостойных коптить небо! Сначала туги, теперь дакойти… Я позабавлюсь куда лучше, чем если буду охотиться на буйволов или тигров. Корнак, подгони слона, если можно.

– Стараюсь, ваше высочество, но джунгли слишком густые, а повозка тяжелая. Нашу тропу затоптали бхаинсы.

– То бишь буйволы?

– Они самые, ваше высочество.

– Эдак мы в столицу только к ночи попадем.

– Как выйдем из леса, подгоню Сахура, махараджа. Сделаем все возможное.

Огромная повозка раскачивалась и скрипела, будто пароход на волнах. Крепко сбитые бревна трещали, грозясь рассыпаться от натужных рывков слона, прокладывающего себе дорогу через заросли.