– Ну, чего ждешь? Чтобы Вишну подал тебе руку?

Брамин только сильнее сжался в комок.

– Оглох он, что ли? Вроде бы гром не гремел, – насмешливо произнес Янес.

– Не в том дело, приятель, – сказал Тремаль-Наик. – Просто парень ожидает хорошего пинка, тогда-то и покажет нам свое лицо.

– Пинка? Это всегда пожалуйста.

Португалец уже занес ногу, когда человек вскочил с ловкостью пантеры и уставился на врагов горящими глазами. На первый взгляд ему было не больше тридцати. Угловатые черты лица, низкий лоб, характерный для париев, этих несчастных, проклятых всеми богами Индии. Едва взглянув на него, Янес воскликнул:

– Я тебя узнал! Ты приходил ко мне во дворец клянчить прииск, не припомню только, рубиновый или изумрудный. А заодно отравить моего министра, верно?

Брамин (точнее, переодетый брамином мошенник, потому что все брамины имеют благородные черты высших каст) сжал зубы и промолчал.

– Черт тебя побери! Видать, сам Шива отнял у тебя язык. Впрочем, мы в добрых отношениях с индусским пантеоном, так что мы быстренько тебе его развяжем.

Пария нахмурился, его глаза налились ненавистью, но он продолжал молчать.

– Тут нужен Каммамури, – сказал Тремаль-Наик. – Он умеет разговорить пленников.

– Что ж, пошли к нему.

Янес двинулся было к неподвижно стоявшему парии, когда Тремаль-Наик внезапно заорал:

– Назад! У него змея!

Одежды брамина распахнулись, и Янес увидел змейку, которую незнакомец прижимал к груди. Тонкую, как шнурок, длиной около восьми дюймов, черную с ярко-желтыми пятнышками. Тварь с шипением метнулась в лицо Янесу, но Тремаль-Наик, старый змеелов Черных джунглей, прикрыл собой португальца.

И тут грянул выстрел. Жуткое пресмыкающееся, чей яд способен за полторы минуты умертвить корову, упало на пол, как длинный лоскут ткани. Змею убила даже не пуля, а пороховые газы. Тем не менее крысолов для верности наступил на нее, сломав ей хребет.

– Ах ты, мерзавец! – взревел побледневший португалец. – Змей на себе таскаешь? Кто ты такой? Факир?

Пария только пожал плечами.

– Каналья. – Янес угрожающе поднял пистолет. – За такое тебе бы впору прострелить башку. И я бы сделал это немедленно, если бы не рассчитывал получить от тебя кое-какие сведения. Раздевайся!

– У меня больше нет змей, – ответил пария. – Ума не приложу, как эта заползла под мою одежду и почему не укусила.

– Раздевайся! Хватит с меня твоих уловок.

Увидев надвигающихся на него троих вооруженных людей, пария, поколебавшись, начал стягивать хламиду, разматывая слой за слоем, пока не остался совершенно голым.

– Как ты удержал змею в руках? – спросил Янес, жестом велев индийцу одеваться. – Ты заклинатель-беде?

– Нет-нет, я брамин.

– Которому поручили отравить моих министров и меня самого? На кого ты работаешь?

– Никто мне ничего не поручал, ваше высочество.

– Может быть, ты мстишь мне за отказ подарить прииски?

– Я вас не понимаю, ваше высочество. Брамин не может владеть приисками.

– Ты никакой не брамин, – рявкнул Тремаль-Наик. – У тебя на физиономии написано: пария.

– Вы все ошибаетесь. Или обознались.

– То есть ты отрицаешь, что приходил ко мне во дворец два дня назад?

– Я бы никогда не посмел переступить порог дворца.

– Мы тебя узнали, уродливый марабу. Есть еще один свидетель, скоро мы тебе его представим. Оделся?

– Да, ваше высочество.

Крысолов с Тремаль-Наиком крепко схватили его за запястья и потащили к выходу.

– Что вам от меня нужно? – завопил пленник, отбиваясь. – Я же брамин! Даже раджи не могут трогать брамина!

– Я не индус, и мне плевать на ваших богов и изобретенные ими для вас страшные кары. Хочешь сказать, после смерти моя душа переселится в скарабея, а потом в блоху или вошь? Чепуха! Я смеюсь над Брахмой, Шивой, Вишну, Парвати и даже над жуткой богиней смерти Кали! У меня один Бог, не имеющий никакого отношения к толпе ваших.