Пария низко поклонился и торопливо побрел прочь.

Из темноты вышел второй, затем третий, четвертый… У одних были древние пистолеты, которые они, прежде чем бросить, разряжали в воздух. У остальных – ножи разных форм и размеров. Почти все люди были молодыми и тощими, что несколько удивило Янеса, знавшего, до чего индийцы, в отличие от бирманцев или араканцев, лакомы до крокодильих хвостов.

– Я последний, – произнес заросший бородой старик, выглядевший предводителем этой странной артели. – Больше никого не осталось.

Но Янес остановил его и спросил, наведя пистолет:

– А ты не врешь?

– Нет, раджа. Клянусь всеми ракшасами Брахмы!

– Оставь в покое демонов. Говори, сколько вас было?

– Мы уже сказали.

– Значит, один не вышел?

– Ваше высочество, повторяю, я – последний.

– Однако вас вышло тридцать четыре, а не тридцати пять.

– Вы обсчитались, – совершенно спокойно ответил пария.

– Нет, вышло только тридцать четыре человека, – подтвердил Тремаль-Наик. – Считали даже шикари.

– Тогда не знаю. Наверное, вы все ошиблись.

– Каммамури, сторожи его, – велел Янес. – А мы с Тремаль-Наиком наведаемся в их логово. Похоже, негодяи держат нас за дураков. При малейшей угрозе стреляйте и не жалейте патронов. Крысолов, показывай дорогу.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– Если человек не посмел выйти, значит совесть у него нечиста, – заметил Тремаль-Наик.

– И отягощена ядом, – добавил португалец. – На сей раз он от нас не уйдет.

Дождавшись, пока Каммамури свяжет не оказавшего сопротивления парию, Янес с Тремаль-Наиком двинулись за стариком, держа фонари повыше, чтобы хоть немного разогнать столь удобную для засады тьму. Вскоре они очутились перед широким полукруглым проемом, в который без помех прошел бы слон.

– Это последнее убежище в туннеле? – спросил Янес.

– Да, ваше высочество.

– Что ж, давайте проверим, не забыл ли кто оттуда выйти.

Португалец вошел внутрь и очутился в круглом помещении, в стенах которого зияло множество дыр, а пол был засыпан песком. Там действительно могли бы поместиться пятьдесят человек, причем с комфортом.

– Отличный погреб, получше дворцовых, – усмехнулся Янес. – В этом прохладном песке даже пиво неплохо хранилось бы месяцами.

– Кому нужно вонючее пиво, дружище? – возразил Тремаль-Наик. – Здесь смердит крокодилами.

– А я, кажется, почти привык к этому запаху. Ага! Вижу кучу ветхих ковров, под ними вполне может прятаться человек.

– И не один. Нашим париям недостаточно оказалось сухого песка, им ковры подавай.

Крысолов огляделся, прислушиваясь. Потом поставил лампу на пол и принялся по одному стаскивать ковры вниз. Дырявые и пропахшие мускусом, они явно вышли не из-под ткацких станков Пенджаба или Кашмира.

– Давай, давай, – подбодрил старика Янес. – Наши пистолеты наготове.

Крысолов продолжал расшвыривать в разные стороны коврики и какие-то тряпки, сопя, вытирая пот и то и дело отскакивая, словно опасаясь, что из-под очередного половика выскочит ядовитая кобра или огромный питон. Когда на полу осталось всего несколько ковров, под ними обнаружилась подозрительная выпуклость.

– Ваше высочество, человек, которого вы ищете, здесь. Я слышу его дыхание.

– Погоди-ка. – Тремаль-Наик крепко взял португальца за плечо. – Лучше я. В отличие от тебя, у меня нет жены.

– Зато есть дочь. Забыл о своей Дарме?

– Она теперь далеко.

Отважный индиец отбросил последние ковры. Под ними, свернувшись клубком, лежал человек в желтой хламиде брамина. Янес присмотрелся, не сжимает ли тот пистолет, но, увидев, что незнакомец не решается даже пошевелиться, сказал: