И в это едкое пламя кто-то подливает кислоты. Снова и снова. Больно и тошно, так, что охренеть… Но пофиг. Просто не буду обращать внимание.

Я держу ее за шею, расстегиваю штаны. Слегка приоткрываю веки и меня резко ослепляет. И сразу по башке бьет чугунным молотом. Мля, кто включил такой яркий свет? Выключите его нахрен!

А, впрочем, пофиг. Все пофиг. Просто хочу, чтобы она отсосала. И жизнь сразу наладится. Уверен в этом.

Начинаю расстегивать штаны. Член разрывается. В желудке полыхает. И, что самое поганое, этот пожар движется вверх. Стремительно. Как лавина. Бля. Походу, я сейчас… Фак!

Я резко вскакиваю. На всех порах ломлюсь в коридор. Вчера я заходил… Где-то здесь была дверь… Чуть не срываю ее с петель. Вламываюсь в ванную. Захлопываю дверь за собой. И меня выворачивает над унитазом. Изрыгаю жидкий огонь и все, выпитое вчера.

Мля… Жесть.

В жизни так не лажал. Ни разу!

Умываюсь. Нахожу зубную пасту и кое-как чищу зубы пальцем. Лезу под ледяной душ, стучу зубами и трясусь, как сучка. Все равно хреново. Башка раскололась, как арбуз, и, походу, склеить эти две половинки не вариант. Согреваюсь теплой водой, вылезаю из ванны, нахожу какое-то розовое полотенце. Пахнет арбузиком… утыкаюсь в него, тошнота немного отступает.

Но, мля, надо выбираться. Надо смотреть в глаза училке.

Мокрый и жалкий, как обгадившийся котенок, выползаю из ванной. Пытаюсь пыжиться и как-то держать рожу, но, проходя мимо зеркала в прихожей вижу - я жалкий обсос. И училка это видит. Смотрит сочувственно.

- Что, плохо?

- Нет, мля, кайфанул над толчком.

- Чего сразу грубить-то?

- Двойку мне по поведению влепи! - огрызаюсь я.

И падаю на этот гребаный диван. На котором я хрен знает как оказался сегодня утром.

Помню, что мы с ней активно сосались на свадьбе. И я уже ласкал ее сосочки. И жопка эта в бабкиных панталонах была в моих руках.

Что пошло не так?

А, точно. Три беременные клуши. Совали свои любопытные клювики в наш жаркий тет-а-тет. Их что, свои мужики не трахают? Че, мля, за нездоровый интерес к чужой личной жизни?

Ника, тем временем, бодро щебечет, как заводная канарейка.

- Кофе будешь? Или тебе лучше чай? Я омлет сделала. И тосты.

- У тебя что, голова не болит? - не выдерживаю я.

- Да нет. С утра болела немного, сейчас прошла.

- Ведьма! - вырывается у меня.

И я не могу контролировать злость в голосе.

Пять бокалов настойки выжрала, и хоть бы что! А я… да я столько же выпил! Ну, если не считать того, что было потом. Кабан еще в прошлый раз говорил: нельзя мешать. Мол, если чистую пить, то даже похмелья не будет. Просто дурь и веселье на всю ночь без последствий. А вот если смешать…

Я хренов джентльмен. О даме позаботился. Не дал ей намешать. А сам… Идиот.

- Будешь омлет? - снова пристает Ника.

- Хочешь, чтобы меня опять вывернуло?

- Не хочу… Да я вообще не знаю, что тебе надо в таком состоянии! - обижается она.

- Просто пристрели меня, - со стороном выдыхаю я. - Или дай чего-нибудь обезболивающего. Есть какой-нибудь антипохмелин?

- Нет… У меня тут аптека рядом. Я схожу.

И она уходит.

А я… просто хочу сдохнуть. Не только от раскалывающей башку головной боли. Но и от невыносимо острого ощущения своего фиаско.

Ладно, там, на свадьбе, мне три клуши мешали. А дома-то кто не дал мне трахнуть училку? Почему я оказался на диване в кухне, в то время как она целомудренно спала в своей постели?

Ни хрена не помню. Закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться - перед глазами только ее губы. И бокалы с шампанским. И, почему-то - бордовый бархат. И крики: “Горько!”. Что, впрочем, вполне естественно на свадьбе.