Василий дышал и не мог надышаться, пьянея все больше и больше, кайфуя от ее запаха, от близости дрожащего теплого тела, от прерывистого неровного дыхания. 

- Нахера я это сделал, а? Нахера я вообще все это…? 

Хотелось дотронуться, прикоснуться, опять почувствовать то, что тактильно помнилось все это время.

Князь себя перестал понимать уже давно. Примерно тогда, когда сдуру, исключительно сдуру, прижал малявку в лифте, как маньяк. 

Спору нет, она, конечно, самая  развратная мечта педофила, в этом своем коротком детском платьишке, тяжеленных ботинках и с размазанной по губам яркой помадой. 

Еще в клубе тогда не мог оторваться, хорошо, что рожи под маской не видно было. 

Но ведь это же не повод! Нихера не повод! 

Да ничего бы и не было, если б не выбесила его глупостью своей. Слишком часто он видел таких маленьких, и даже гораздо меньше, девочек в разных притонах. И знал, что там с ними делают. И что сами эти девочки делают потом за дозу. 

Даже его, прошедшего войну, и видевшего всякое, иногда блевать тянуло. 

Но она же вроде не похожа. Она же вроде как хорошая девочка. Отличница там, краснодипломница практически, все такое. 

А такие тупости говорит. 

Вот и разозлился. Дико разозлился. 

А, учитывая, что всю дорогу залипал на ее тонкие ножки в порванных на коленках колготках, залипал, сам от себя скрывая, то и повод дотронуться, наказать за глупость, нашел быстро. 

Наказал, ага. 

Себя, бл*ть. 

Потому что до сих пор не понимает, как остановился тогда. Как сумел? Ведь башку снесло начисто. 

Но сумел. И даже потом еще неделю терпел, зная, что скоро уезжать. 

Иногда в лифте Василию казалось, что он чувствует ее запах, намертво впечатавшийся в ноздри. 

Голова словно дурела, кровь бурлила. 

По ночам снилась всякая хрень. 

Он, ненавидевший разного сорта маньяков, извращенцев и прочих мразей, наглядевшийся на них по долгу службы во всех ракурсах, с ужасом думал, что начинает их понимать. Их тягу к объекту, их стремление во что бы то ни стало заполучить, забрать себе. 

Потому что он, оказывается, такой же! 

Другого объяснения его внезапной повернутости на соседке-малолетке не находилось. 

Уезжая в командировку, Князь искренне надеялся, что отпустит. 

Нихера. 

Работа автоматически работалась, без происшествий, слава богу, не война сейчас. 

Рейды проходили штатно. 

В свободную от повседневных забот голову, привычно переключившуюся в боевой режим, лезли всякие воспоминания. 

Всякие мысли о том, что было бы, если… 

У соседки не было страницы в соцсетях, он не мог даже фотки ее посмотреть. 

Узнать что-то о ней. 

Как она? Чего делает? Может, парня нашла? Или тот скот длинный  все-таки сумел под юбку ей залезть? Губа не дура у мудака. 

Василий, прекрасно осознавая всю глупость происходящего, тем не менее очень серьезно сходил с ума. 

И сны, преследовавшие по ночам, нихера не помогали обрести ясность рассудка. 

История с Корнем, Пашкой Корнеевым, случилась уже практически перед отъездом. 

До этого была череда передряг, довольно неприятных. Но Василия всегда что-то отводило. Пулю не словил, нож не заработал. 

Командировка, так хорошо и мирно начавшаяся, в последние два месяца отработала все раздаваемые прежде авансы. 

Нервы были на пределе, и здесь, как ни странно, помогала очень мысль о том, что, как только вернется… 

Потому что теперь была вроде как цель. Раньше не было. 

А теперь была. 

Надо было убедиться, что у девчонки все хорошо. 

Он плохо поступил, полез к ней, напугал, животное, бл*. 

Такое же животное, как и тот длинный придурок. 

Нет, вот вернется, и все разрулит. Чтоб не пугалась. Чтоб спокойно училась, не думая о всяком там мудачье.