– Ты превосходно выглядишь.

Он усадил девушку в кресло, а сам пристроился напротив, на диване.

– Спасибо, отец.

В отличие от Ахо, внешность которого выдавала чистокровного кафра, в Каори смешалось много кровей. В чертах ее изящного, привлекательного лица можно было угадать не только предков-дагомейцев, что плыли некогда в трюмах невольничьих судов, но и индейцев, китайцев, испанских конкистадоров и английских пиратов. По крови, что текла в жилах Каори, можно было воссоздать историю Америки.

– Впрочем, этот комплимент тебе можно говорить постоянно.

– Ты слишком добр ко мне.

– Нет, Каори, добры к тебе духи Лоа. А я говорю то, что вижу.

Матовая кожа – кофе с большим количеством молока, большой рот с пухлыми, едва-едва вывернутыми губами, ямочки на щеках – смешение кровей породило цветок редкой красоты. Вопреки распространенному среди мамбо поверью о связи длинных волос с колдовской силой, Каори не боялась стричься и обожала замысловатые прически. Сейчас ее густые волосы были собраны в тринадцать аккуратных, похожих на маленькие розы, пучков, равномерно расположенных на голове. И странная прическа, способная испортить внешность иной женщины, лишь добавила девушке привлекательности.

– Мне понравилось, как ты донесла мое неудовольствие до архиепископа Карвалья, – мягко произнес Ахо.

Возжаждавший власти духовный лидер Боливии принялся плести интриги, настраивая монсеньоров против настоятеля храма Иисуса Лоа. Слухи дошли до Ахо, и он отправил ученицу уладить возникшую проблему.

– Архиепископ оказался невосприимчивым к аргументам, – ровно ответила Каори. – И даже попытался продемонстрировать мне свою силу.

Причем не только колдовскую. Карвалья не воспринял сексапильную посланницу Ахо всерьез и попытался ее изнасиловать.

– Не думал, что ты с ним справишься.

– Разве настоятель храма Иисуса Лоа выберет выразителем своего неудовольствия слабака?

– Это не было экзаменом, Каори, – улыбнулся Ахо. – Я действительно думал, что архиепископ проявит разум и воспримет мои доводы. Но мне не жаль, что я ошибся. – Настоятель помолчал. – Ты очень сильная мамбо.

– Духи Лоа добры ко мне.

– Да, – согласился Ахо. – Добры.

Согласно официальной версии Карвалья умер от сердечного приступа. Именно так заявила Каори ворвавшимся в апартаменты слугам. Спорить с ней, с головы до ног забрызганной кровью еще не остывшего архиепископа, не осмелились – Карвалья был сильным хунганом, и связываться с победившей его колдуньей никто не решился. Пышные похороны мятежника прошли вчера, монсеньор удостоился собственной гробницы в склепе архиепископов храма Иисуса Лоа, а уже вечером прислуживал Ахо за ужином: настоятелю нравилось превращать своих врагов в зомби.

– Теперь тебя ждет задача менее опасная, но тоже интересная. И очень важная.

– Я слушаю, отец.

Ахо посмотрел на девушку, и где-то глубоко, на самом дне глаз, мелькнуло легкое неудовольствие. Каори олицетворяла новые веяния Католического Вуду, являлась образцом подражания для многих молодых адептов, привносила в классические правила дух непокорности. Впрочем, разве Вуду олицетворяет темницу и послушание? Отнюдь. Традиция, рожденная в борьбе за свободу, всегда привечала гордых и самолюбивых. Именно поэтому старые монсеньоры лояльно относились к вызывающему поведению молодежи – пусть перебесятся. Рано или поздно они поймут преимущество классических правил и сделают выбор. Лучших из них Замби приведет в дом. А остальные могут вести себя как хотят и носить что хотят.

И поэтому Ахо, несмотря на всю свою приверженность к традиционным одеждам, не сделал замечания девушке, явившейся в храм в не подобающем для мамбо виде. В черной одежде, которая великолепно оттеняла матовую кожу.