Наконец-то, вдали показались огни жилого дома. Свет в окнах призывно мигал теплым светом, а за плотными занавесками мелькали тени.

-А Зарянка-то поди не сама, - так же заметил Хухлик. – Хотя, добрейшей души баба, у нее всегда кто-то да и гостит. Хотя все равно часто остается сама, вот доля то какая. И с мужиком не повезло ей совсем, да и сынок… ну, - сам себя поправил, - тут не все потеряно, конечно, не все… А может даже и на их улице праздник будет, чего ж и не быть? Может еще и на свадебке погуляем, традиционной, обрядовой. По-другому ж между ними нельзя, - забормотал себе под нос мой странный провожатый. – Как это, в яви обряды не принято? А чего им в яви делать?! У Зарянки-то вон и задний двор – целая лужайка, и квакуху на вахту болотную туда-сюда махнем… загуляли-и бы… о-хо-хо.. но это только если… да кабы.

-Эм, - попыталась встрять я, хотя уже и знала, что когда его вот так прорывает, дело это гиблое. – У Заряны сын есть? Взрослый?

-Да постарше тебя будет!

-Он с ней живет?

-Какой там, - Хухлик махнул рукой. – Но мать он любит. Наверное, ее единственную кого и любит. Нет в его сердце больше никого… а может уже есть. Носится же вон, по болотам да горам, как будто его кто ужалил.

-И девушки нет?

-Та-а, этих вертихвосток полно, - он пренебрежительно сплюнул. – В отца своего, кота помойного, пошел. Тот все по бабам шляется, вечная весна у него, а младший туда же. Как будто нескончаемый гон у них. Все гены – крокодилы виноваты. Яблочко от яблони, как говориться…

-Кота? Гон? Крокодилы? – переспросила тихо, потому как мы уже миновали небольшой заборчик и подходили к крыльцу, на котором нас выглядывала миниатюрная женщина с просто умопомрачительной копной волос, что в отсвете огня казались красными.

- Все-то забываю, что ты не местная. Гон, девочка, у волколаков бывает, когда они спариваются, как те кролики и могут потомство зачать. Для волколаков потомство – это все! Потому что только от истинных его и заиметь можно, поняла?

-А у мужа и сына Заряны этот…хм-м… процесс… на постоянной основе?

-Та повернутые на всю голову на нем! Только об том и думают. Бедная она бедная, - шикнул он. Что муж такой, на блуде повернутый она то знала, а вот что сын в отца пошел… горе – горе… Но не все потеряно, - вновь забормотал дел, - как там в пророчестве-то сказано… Может и пронесет. Может все исправит она. Что говоришь? – прислушался Хухлик, выставив одно ухо, - да кто ее запутывает-то? Все, как на духу рассказал.

-Так они что, оборотни? – спросила шепотом. – Крокодилы?

-Конечно! А кто ж еще? У вас-то они люди – людьми, а у на-а-ас, ого-гой, упаси Чернобог под руку попасть. Ещё те крокодилы – сцапают руками своими, фигушки живой уйдёшь.

-Хухлик! – окликнула моего провожатого Заряна, спускаясь по ступенечкам, - ну что ты там опять бормочешь? Чего так долго? Я уж волноваться стала.

-Прости, матушка, так разве ж быстро с бедовой этой пройдешь? Ее токмо по тропе и вести, ни шагу в сторону ступить. А она, вдобавок, все болтает и болтает! Голову морочит только.

У меня глаза стали как два блюдца!

«Это кто из нас болтун?!»

-Ой ли? - Заряна мягко улыбнулась мне, пропуская слова дедули мимо ушей. - Ну, здравствуй, Ядвига, - взяла мои ладони в свои.

Руки у нее были теплые и нежные, как и глаза, наверняка карие, хотя сейчас, во тьме ночи, казались черными.

-Доброй ночи, - поздоровалась в ответ.

-Не думала, что в этой жизни яговскую внучку увижу. Спрятала тебя Ладомила на том конце света, что никто не должен был найти.

-Ну, не очень хорошо видать, - я вяло улыбнулась, внезапно почувствовав свою вину, что оказалась здесь и кучу проблем на их головы, вдобавок, принесла. – Вы уж простите, что как снег на голову вам…