– Что у тебя на уме, милая?

– В смысле? – испуганно спросила Маргарет.

– Я стара, но не глупа, – ответила Дебора. – И не слепа. Я же вижу, что тебя что-то беспокоит.

Маргарет с трудом заставила себя произнести следующие слова. Сказанное вслух каким-то образом оживило ее страхи и сделало их реальными.

– Когда вы впервые узнали, – спросила она, – что… не совсем здоровы?

Дебора повернулась к ней лицом.

– С Гарри что-то не так? Или с девочками?

– С девочками вроде все в порядке, – ответила Маргарет, – но Гарри… В последнее время он ведет себя странно.

– У меня это началось еще в средней школе, – сказала Дебора. – Иногда мне казалось, что свет слишком яркий, а иногда – что звук слишком громкий. Это было похоже на похмелье, только без выпивки. Иногда я не спала целую неделю, а потом отсыпалась три-четыре дня подряд. Я не могла заводить друзей и поддерживать отношения. У меня случались дикие перепады настроения. В день свадьбы я вообще ничего не чувствовала, а на похоронах мужа хихикала. Иногда, когда я разговаривала с другими людьми, они говорили мне, что я несу полную околесицу. Но пока был жив Билл, он помогал мне справляться с болезнью и даже скрывать ее. Но после того, как он почил и остались только мы с Гарри, все стало намного сложнее. Мне казалось, что все люди в супермаркете таращатся на меня и говорят только обо мне. Читая ингредиенты на банке супа или глядя на дно кофейной кружки, я видела скрытые сообщения. – Она глотнула из стакана. – У меня даже был альбом для вырезок – всякие этикетки, газетные статьи, куча записок с работы. Я была абсолютно уверена, что кто-то пытается мне что-то сказать, просто я не могу понять, что именно. И вот однажды ночью полиция подобрала меня на обочине шоссе в десяти милях от дома. Я была босой, в ночной рубашке и понятия не имела, как туда попала. Гарри проснулся посреди ночи, увидел, что меня нет, и позвонил в службу спасения. Должно быть, я ушла из дома во сне. Как иначе это можно объяснить? Остальное ты, наверное, знаешь: больницы, лекарства… Какое-то время Гарри пришлось жить у дяди с тетей.

– Гарри никогда мне об этом не рассказывал, – ответила Маргарет.

– Я не удивлена. О том времени тяжело вспоминать нам обоим, – ответила Дебора. – Ни один ребенок не должен оставаться один на один с психически больным родителем. – Она моргнула, глядя на собственные колени, и Маргарет взяла ее за руку.

Наверное, она не сможет рассказать о недавнем поведении Гарри. Что бы ни произошло потом, но Маргарет придется справляться с этим в одиночку.

Вместо этого она спросила:

– С тех пор вам больше не кажется, что вы получаете секретные сообщения?

Дебора улыбнулась натянутой, невеселой улыбкой.

– Нет.

– А что вы собирались с ними делать? Еще тогда, когда получали?

Пожилая женщина на мгновение задумалась.

– Ничего такого, что имело бы смысл. Собственно, поэтому люди и называют это «безумием».

Обратно в Вандергрифф они выехали около пяти. Девочки дремали на заднем сиденье, а Маргарет и Гарри слушали радио. Маргарет вспоминала свой разговор с Деборой, вновь и вновь прокручивая в голове ответы пожилой женщины. Она была так поглощена своими мыслями, что не заметила, как Гарри нахмурился и стал тереть виски, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Примерно в полутора часах езды до дома он вдруг судорожно вдохнул, свернул на обочину и остановился так резко, что Маргарет дернулась вперед, вжавшись в ремень безопасности.

– В чем… – начала она, как вдруг руки Гарри взлетели с руля. Одна врезалась в окно, другая ударила Маргарет по голове. Она качнулась вправо, скорее, от испуга, чем от боли. Проснувшиеся девочки закричали. Ноги Гарри судорожно подергивались, он беспорядочно жал на педали, взревывая двигателем. Из глубины горла вырывались негромкие булькающие звуки, словно он тонул. Внезапно его выгнуло, и он ударился затылком о подголовник.