Ни единой душе не говорила про секретные местечки бакалейщика Гирика, в которых он прячет дневную выручку, про то, что племянник госпожи Илифсон на самом деле её внебрачный сын, про колье госпожи Дирк, вовсе не потерянное, а тайком от супруга отданное брату, чтобы тот смог поехать в Альготу учиться музыке…

Графу обо всём этом тоже ни словечком не обмолвилась.

Да и некогда пустословить! Надо успеть рассказать о визите кавалера Льета и его дочки, о старухе, похожей на ведьму, и о том, что она шептала на ухо плачущей барышне.

— Там, верно, какая-то брачная афера. У барышни был возлюбленный, — сказать «любовник» я постеснялась. — Теперь он женится, она выходит замуж, но ведьма обещала сделать так, чтобы муж её не тронул, а возлюбленный не смог иметь сыновей от жены. Если, конечно, я всё верно поняла. Я так замёрзла и боялась, что меня прибьют…

Может, и чёрный дым на пальцах ведьмы мне примерещился?

Про маму и Майру решила не говорить. Слишком больно, а постороннего наши семейные дела не касаются. Сказала, что пошла в храм в надежде на помощь ули — и во сне Свен и Свяна велели мне отправляться в Альготу.

Я всё больше торопилась, сбивалась, и граф меня остановил:

— Подожди, Кошка. Пойдём сядем, и ты спокойно всё доскажешь.

— Спокойно?! — голос сорвался. — Там моё тело умирает! И ваше, наверное, тоже…

— Тебе плохо? — Даниш озабоченно нахмурился. — Этого не должно быть. Я затем и вошёл вместе с тобой, чтобы поддерживать связь со своим телом, а через него с твоим. Времени должно хватить на долгий разговор.

Я прислушалась к себе. Нет, плохо мне не было. Напротив, я ощущала себя здоровой и бодрой.

Здоровой и бодрой крикуньей…

Посмотрела на свои туфли, красные на белом. Наверное, мои щёки были сейчас такого же цвета.

Стыд и позор, Карин Эльс! Обрадовалась, что дар речи вернулся, расшумелась. Скажи спасибо, их сиятельство не взгрели за непочтительность.

А сиятельство и сам хорош. Мог бы сразу растолковать что и как…

Пока мы обходили ёлки, в туфли попадал снег, но ноги не мёрзли и не промокали. Прикосновения рыхлых хлопьев были приятны — словно ступаешь по тёплой кудели.

— Так как, говоришь, зовут вашего заказчика?

— Кавалер Льет.

— Из Альготы? — Граф задумался. — Не знаю такого.

— Едва ли он на самом деле кавалер. Богат, как гномий царь, но речь и повадка, как у базарного торговца.

— Нынче купить дворянство нетрудно, — граф хмыкнул. — Были бы деньги.

За ёлками, не доходя избушки, на крыше которой лежала огромная снежная шапка, обнаружилось четыре пенька. Большой, посередине — стол, три маленьких вокруг — стулья. Даниш указал мне на один из них, сел сам и начал задавать вопросы.

Граф хотел знать всё о моих встречах с богами, особенно с богиней зимы — и о нашем с ней уговоре. Я же изо всех сил увиливала от ответов, почти не сомневаясь, что предмет уговора сидит передо мной. Рано или поздно богиня потребует сделать нечто такое, что графу наверняка не понравится. А я на себе испытала, каким грозным он может быть, когда ему что-то не по нраву…

— Нежа сама пришла к тебе?

— Нет, я позвала… Попросила о помощи.

— И всё? Просто попросила?

— Я просила от сердца! Боги любви оказали мне покровительство и поручили сестре присмотреть за мной. Что тут такого?

— Поручили, говоришь? Чего же они от тебя потребовали, если это для них так важно? Какой обет наложили?

— Они… — Об этом же можно сказать, правда? — Они хотели, чтобы я сослужила им службу. Как в сказках.

— Какую службу?

— Не знаю! Они сказали, я пойму, когда придёт время.

А если Даниш нужен не только богине зимы? Уж больно всё сходится! Тогда дело совсем плохо. Он влюблён в принцессу… Не потребуют же Свен и Свяна, чтобы я расстроила королевскую свадьбу?