— Я её к тебе привезти хотела, — сказала Гудрун. — Думала, ты знаешь, что делать. Ты же всегда говорила, что с самим богом зверей дружна…

«Надо же, запомнила, — рысь фыркнула снова, на этот раз сочувственно и даже, пожалуй, смущённо. — Зверям не нужен бог, они сами управляются. Это я тебе, маленькой, сказки рассказывала».

Гудрун тяжело осела на колоду.

— Я к соседу пошла, — заговорила она мёртвым голосом. — Договориться, чтобы отвёз в Веровею. Всего-то час меня не было. Майра, дурочка, её во двор выпустила, а она скок через забор.

Гудрун помолчала, глядя перед собой.

— В храме клянутся, что не видели никакой кошки…

«Что-то ты скрываешь, племяшка».

— Ты что же, и мысли читать выучилась?

«Не выучилась, — усмехнулась Фрейя. — В сны могу заглянуть, ежели очень надо. А мысли твои мне ни к чему. Виной и смятением от тебя и так за версту разит».

Гудрун не шелохнулась, холодно радуясь пустоте в сознании.

«Души в тебе не осталось, Гунька, вот что. Видно, вместе с даром вышла. Один расчёт. А всех чувств — страх да зависть. Заедало тебя, что девчонка твоя вволю живёт, а ты свою кошачью половину в отхожее место выкинула и её к тому же понукала».

— Что за чушь ты несёшь, — Гудрун прикрыла глаза. — Я хотела ей счастья. Чтобы не как у меня. Если бы я до свадьбы к Дакху сходила…

Рысь зарычала, оскалив клыки:

«Дур-ра ты, Гунька! Ох, дур-р-ра…»

Переступила, царапнув когтями по мёрзлой коре, тряхнула головой — кисточки на ушах качнулись.

«Ладно, не горюй, придумаем что-нибудь. Ты ведьму-то эту хоть видела?»

— Когда бы? — Гудрун вздохнула. — Я даже не знаю, где Льеты остановились.

«И узнать нельзя?»

— Можно, но… Страшно мне стало, — призналась Гудрун. — Карин там что-то видела или слышала. Иначе — зачем, не забавы же ради? Я у неё не спросила, не до того было, и она не вспомнила. А потом, когда кавалер с дочкой явились… Я и так на риск пошла. Платье мы, говорю, упаковали, но заказчику пока не отправили. Если вы предложите нам нечто более ценное, чем шесть тысяч марок, это чудесное платье может стать вашим. А он не по-благородному так: «Ты чего, швейка, очумела?!» Я после этого уже и дух перевела. Точно не они, думаю. Но тут он в сердцах тростью по ладони себе — шлёп, шлёп! Насадка на трости серебряная — голова, вроде собачьей. Смотрю, а там по бокам — крылышки…

Рысь насторожила уши.

«Летучий шакал?»

— Таких совпадений не бывает! Я и пошла на попятный. Как вам угодно, кавалер, примите извинения, не смеем задерживать… А про себя молюсь: только бы не догадались, что это наша Карин была, только бы уехали поскорей вместе со всеми своими тёмными тайнами.

Гудрун судорожно глотнула острого ледяного воздуха, смахнула с ресниц капельки влаги.

— Она нашла, где укрыться, я уверена! Она каждый закоулок в Свеянске знает. Посидит, успокоится и вернётся. Я тогда к ули её сведу или к магам…

«От магов толку не будет. Для них оборотни — твари чуждые, а Небыль — страна незнаемая. Чтобы Небыль понимать, чутьё нужно. Или сила — такая, что кровью добывается. Или воля Двуликого. Прочие боги тут не помощники».

Гудрун подняла голову и посмотрела в огненные глаза рыси:

— А Дакх?

Тётка издала звук, средний между шипением и тявканьем.

«Этот может только отрезать твою дочь от Небыли. Если она человек, останется человеком. Если кошка — так кошкой и будет. Приведёшь потом ко мне, научу её, как зверем жить… Да не реви ты!»

Из глаз Гудрун бежали слёзы. Горячие, живые, они вмиг остывали, обжигая щёки холодом.

«Иди в Храм Всех Богов, к Двуликому. Нас ведь тоже когда-то двуликими звали, да служители божьи сказали: кощунство это, ересь. Ещё одно, из-за чего на нас когда-то ополчились… Сам Двуликий в дела людей не мешается, ули делают это от его имени. Служение богам даёт власть. И деньги. Так что кошель потолще набей. Ули Двуликого — самые жадные. Или обратись к дазским шаманам, только настоящим, а не к балаганным шельмам! Но держи ухо востро. У дазов, в отличие от наших гобров, нет богов, одни духи. А духом после смерти может стать каждый. Иной — и при жизни. Вот они, духи, в Небыль ходят, как к себе домой».