— Свяна! Свен! — позвала я. — Сделайте что-нибудь! Иначе к утру будет всё равно, сошла печать или нет.

Вместо слов из горла вырвалось протяжное «Мия-а-а-у-у». Но боги должны понимать любой язык!

Я позвала ещё.

И снова — тишина. Боги словно намекали, что укротить стужу, как и вернуть мне тело, не в их власти.

— Снежа!.. Ты сестра им. Помоги!

Все боги — дети Двуликого, братья и сёстры, что не мешает им вступать в брак между собой. Людям нельзя, а богам можно. Потому что они боги, и потому что у них нет выбора — больше жениться всё равно не на ком.

Свяна, о чём я думаю!

Нет, не Свяна… Снежа! Хозяйка Зима! Слышишь меня?

Поднялся ветер, по белой равнине пронеслась позёмка, и я задохнулась колючей пылью. Из неплачущих кошачьих глаз брызнули слёзы. Было так холодно, что хотелось умереть... но умирать не хотелось!

«Кош-шка, — шелестели снега. Будто сотни змей струились вокруг. — Кош-шка».

Наверно, я сошла с ума…

В снежном вихре соткалась расплывчатая фигура.

«Приди ко мне, Кошка, — прозвучал в голове ясный ледяной голос, — и никогда не будешь знать холода. Не будет боли, не будет мук…»

— Нет! — выкрикнула я. — Нет! Посмотри: на мне печать твоих сестры и брата. Они ждут от меня службы. Я им нужна…

— А мне? — спросила фигура. — Сослужишь службу мне? Тогда помогу.

— Чего ты хочешь?

— Узнаешь, когда придёт время.

Так всегда — во всех сказках! Сперва обещай, а потом хоть в петлю лезь, когда потребуют такого, чего и врагу не пожелаешь — но отказываться уже поздно…

— Так сослужишь?

— Сослужу…

Кажется, я всё-таки заплакала. Но слёзы в глазах стали льдинками, и сквозь них полыхнуло видение: прекраснейшая женщина в белом уборе, искрящемся тысячью снежных звёзд. Она склонилась ко мне из чёрного поднебесья и запечатлела на темени долгий поцелуй, от которого меня пронзило лютым холодом — а потом отпустило.

— Вот мой дар. Он согреет тебя и защитит.

И — всё. Голос ещё звучал в ушах, а женщина сгинула. Остались лишь ночь, звёзды и снега.

И я.

А ещё чувство, будто меня обернули в пуховое одеяло. Пух был густым и ослепительно белым. Вернее, не пух, а мех. Восхитительный пышный мех. На одной лапе, и на другой, и на хвосте, и на плече, и на груди, и на животе. Всюду, куда я смогла заглянуть…

У богов всё, как у людей. Есть богатые, славные, почитаемые, с дворцами-храмами и толпами служителей-ули. Есть безвестные, незаметные, а то и забытые. И есть такие, как Зима... Снежа, — которые не ждут почестей от людей.

«Храм мой из снега,

алтарь изо льда,

вьюга

гимн мой священный,

мороз

мой слуга».

На крайнем севере Ригонии и Вайнора стоят Приюты Зимы, где вайны и гобры с особым даром разводят карликовых мамонтов, ездовых собак и снежных кошек.

Кажется, богиня только что превратила меня в одну из них.

Снова одолел голод. Но бежалось легко. Пучки шерсти между пальцами согревали лапы, смягчали шаги, я больше не проваливалась и не оступалась, снег будто сам нёс меня.

А зима оказалась полна жизни.

В вышине парили снежные птицы, с их крыльев веером сыпалась алмазная пыльца, и в кружении блёсток вились мотыльки, прозрачные, как морозный узор на окне. Скреблись под землёй ледяные мыши. Вдалеке промчался заяц — живой, тёплый, я это почуяла, а следом такой же — снежный. Далеко-далеко взвыл стылым воем ледяной волк. А снега вокруг всё пели, пели свою тихую неумолчную песнь… Мне было удивительно и жутко. Но я верила, что отныне зима мой друг и союзник.

Я ошиблась.

К утру лёгкость ушла, мороз пробрался под толстую шубу и кусал всё злее. Погода опять испортилась. По небосводу полетели тучи, повалила сплошным валом белая крупа. Ветер засвистал разбойником, подхватывая и крутя, вертя её с молодецкой удалью.