— А-а-а! Крыса! А-а-а!

Меня дважды ударили в живот, рванули за лапу — с такой силой, что едва плечо из сустава не выдернули. А потом всё завертелось, и я полетела, глотая колючий ледяной воздух, в чёрно-белую бездну…

Чёрной была ночь, белым — снег. Он принял меня в жёсткие объятья, спеленал сыпучими простынями, не давая вздохнуть. Я забарахталась, будто неумелый пловец, и всё-таки вынырнула под лунное небо — чтобы увидеть, как удаляется маленький обоз Льетов. Растаял в ночи огонёк фонаря под задним козырьком на крыше повозки, стихло пение полозьев…

Кругом расстилалась пустыня, перечёркнутая свежим санным следом. Это не был накатанный тракт, вдоль которого, перетекая одно в другое, тянулись сёла, стояли трактиры и гостевые дома, где всегда можно найти пристанище. Куда ни кинь взгляд, серебрились бескрайние снега.

По бокам местность немного поднималась, на небе рисовались ломкие скелеты деревьев. Берега? А подо мной — замёрзшая река, по которой проложен зимник, присыпанный последним снегопадом. Льет, должно быть, решил сократить дорогу.

Большая река в наших местах одна — Норран. Течёт с северо-востока на юг, к морю. Двигаться по тракту удобнее и надёжнее, но он делает изрядный крюк, а русло Норрана идёт в сторону Альготы прямо, не петляя, почти до Искарьинска. Только с ночлегом на реке туго, постоялых дворов по берегам нет. Льетов это не пугало. Очевидно, они рассчитывали остановиться в поместье какого-нибудь знакомого богача вроде Снульва.

У меня было два пути. Догнать обоз и найти способ вновь незамеченной попасть в одну из повозок. Или по следу вернуться на тракт, перебиться ночь и пристроиться в попутчики к кому-нибудь ещё.

Бежать за кавалером опасно. В три раза — нет, в десять раз! — опаснее, чем раньше. Вышвыривая меня вон, слуги Льетов наверняка поняли, что извлекли из-под шкур не крысу, а кошку. Чёрную кошку. И хозяевам доложат.

Нет, к кавалеру мне нельзя.

Но и поворачивать назад не хотелось, просто потому что это — назад. Мне вперёд надо. В Альготу или к Вере, но вперёд.

Ай! Опять кольнуло переносицу.

Странно… Ну-ка, проверим.

Эй, наверху! Я решила. Не хочу в Альготу. Туда едут Льет и его ведьма. Отправлюсь к Вере, на запад. Где тут запад?..

На сей раз последовал не короткий укол — показалось, будто между глаз мне положили кусок раскалённого железа и стукнули по нему молотком. Несильно так стукнули. Но думаю, моё «мяу» было слышно даже рыбам подо льдом.

Свяна! Свен! Мы так не договаривались. Вы сказали, печать не сойдёт, пока я не исполню обет, но не сказали, что она будет жечь калёным железом, стоит подумать о… О том, чтобы его не исполнять.

Хорошо, убедили.

Скрючившись от холода и поджав хвост — в самом буквальном смысле, я потрусила в сторону тракта. Печать кольнула опять, на этот раз деликатно. Пришлось развернуться и двинуться по следу кавалера Льета.

Свен, Свяна, вы хотите, чтобы он из моей шкурки воротник сделал? Меня же поймают сразу, как только близко подойду!

Печать молчала. Боги молчали. Только луна, яркая и голубая, как лёд, следила за мной с чёрных небес, припорошенных крошечными снежинками звёзд. Чистый сухой воздух обжигал горло. Чтобы не думать о плохом, я стала вспоминать свои злоключения, воображая, что сочиняю роман. Снежную сказку, в которой всё закончится счастливо.

Это отвлекло, но ненадолго. Я бежала по санному следу, как по битому стеклу, чувствуя, что замерзаю, промерзаю насквозь, не до костей даже, а глубже, хотя казалось бы, глубже некуда. И впереди по-прежнему ни малейших признаков жилья.