На быстрый успех своих розысков Прияна и не рассчитывала. Это примирение и есть успех. Теперь, если Святослав узнает хоть что-то об Игморовой братии, она уж постарается этого не упустить.

Но чем же Игмор ему так услужил, что стал дороже кровных братьев? Только то, что они выросли вместе, едва ли заставило бы Святослава забыть долг перед настоящим своим родом ради какого-то сына хирдмана и рабыни…

Перед возвращением в Киев Святослав и Прияна провели в Вышгороде еще пару дней. Назавтра Прияна заметила в гриднице двоих, кому находиться здесь вроде бы не полагалось, – Блискуна и Истоту, сыновей боярских из Киева, не принадлежащих к гридьбе. Прияна знала, чья это родня; изображая сочувствие, приступила к расспросам, однако оба клялись, что о пропавших Градимире и Девяте не знают ничего и сами надеялись что-то выведать у князя. Ивор рассуждал, есть ли надежда склонить Мистину принять виру, которую Святослав предложит ему за вину Игмора с побратимами. Прияна горячо поддержала этот замысел и лукавила только наполовину. Она знала, что за убийство кто-то должен ответить; хотела, чтобы ответчиком оказался Игмор, вот только не верила, что виры серебром здесь будет достаточно.

Речица в эти дни только и искала, как бы услужить княгине. На второй день Зоранка подошла к Прияне с просьбой: оставить с ней Альрун и Альвёр, чтобы пожили дома, а взамен взять с собой Речицу.

– Пусть девчонки дома побудут, с матерью, а то годами не видятся, – уговаривала Прияну Речица. – Им бы и замуж пора, и коли в Киев к ним не посватался никто, может, здесь сыщут себе суженых, при родителях и останутся. А за них я сама тебе послужу, за двоих постараюсь. Мне и самой охота в Киеве пожить, на новых людей посмотреть, себя показать.

Всякий, глядя на приятную собой, нарядную молодую вдову, понял бы: ей хочется поискать себе нового мужа среди свежих, еще не приевшихся лиц. «Видно, здешних всех уже перепробовала, никто больше не по вкусу», – заметила Прияна мужу, и Святослав безразлично двинул плечом.

Так и вышло, что когда Святослав с малой дружиной и женой отправился вниз по реке назад в Киев, вместо Альрун и Альвёр среди пожитков Прияны сидела Речица, одетая для дороги в простую серую дергу, и ее большие карие глаза радостно сияли. В Киев прибыли в середине дня; поручив ключнице, Багуле, поместить Речицу в Малфридину избу и познакомить с дочерьми Славчи, Прияна больше о ней не думала. Тайное ее внимание было направлено на дочерей Жельки, но те ходили мрачные, против обычного неразговорчивые, и ничто в их поведении даже не намекало на получение хоть каких-то вестей о троих сгинувших братьях.

Отсутствие Игмора, крупного и шумного, ощущалось всеми, даже Прияной, никогда его не любившей. Куда приятнее было всякий день видеть в гриднице сменившего его Хрольва Стрелка, человека спокойного, рассудительного и толкового. Четыре его дочери заметно потеснили дочерей Жельки в делах по хозяйству; Прияна была этому рада, но являла милость сестрам Игмора, опасаясь, как бы они не скрылись с глаз.

Помимо этого жизнь пошла обычным порядком. Прияна занималась детьми и хозяйством, тайком наблюдая за всяким, кто мог принести некую весть. Так она и приметила однажды, что Болва явился с торга в явном возбуждении и принялся о чем-то оживленно, хоть и вполголоса, толковать Святославу. Насторожившись, Прияна, однако, не стала сразу подходить, а понаблюдала за ними издали. Болва как будто убеждал князя в чем-то. Сам был взволнован, но старался это скрыть. Болва, как знала Прияна, был человек довольно живой, но к тридцати с лишним годам выработал в себе осторожную невозмутимость. Вот и теперь он старался говорить негромко, но глаза его блестели, а на лице отражался трепет мысли.