– Да откуда ты все знаешь?

– Дурачина, знаю все! – Палашка мерзко расхохоталась. – А вота ты в автоматы игральные хочешь выиграть, дурачина ушастый?

– Не называй его ушастым. И не играет он ни в какие автоматы, – начал было я.

Но Артем чуть по лицу мне не попал, когда отмахивался как от назойливой мухи:

– Да помолчи ты! Положим, хочу. Да конечно, хочу.

– Так ты еще и играешь? – поразился я.

– Заткнись на секунду, а? – И снова к Палашке: – И что делать нужно? Что за магия?

Палашка следила за нашей пикировкой со злорадным удовлетворением и не вмешивалась, ждала. Я снова предпринял попытку:

– Ты же понимаешь, что даже если выиграешь разок, то это будет самовнушение, а никакая не магия?

– Отвянь. Я уже столько просадил, а это шанс. И вообще-то мне все равно. Главное, чтобы оно сработало.

– А если она тебе скажет зарезать в полночь на кладбище черного козла, зарежешь?

– Если нужно будет, и тебя зарежу.

Он расхохотался, но его шутка мне не понравилась. А вот Палашке пришлась по душе:

– А вот какой, а вот какой. И зарежешь. Ишь, смелый какой. Не пикнешь, когда тебя зарежуть, а? Али молодец среди овец, а на молодца – сам овца? Сначала – ты. Потом – тебя. Бз-з-з! Надо кровушку пустить, а вот, а вот! Хочешь сыграть в ящик?

Возможно, в глубине души Артем что-то понял, но не захотел признать. Или что-то произошло, что он почувствовал, а мы, то есть я, нет. Голос его звучал по-прежнему насмешливо, а вот глаза посерьезнели:

– Ну ты забавная, Алинка. Как все-таки у тебя это выходит? Все знать и голос менять?

– Ты дебил, что ли? Это не Алина!

– Ага, вам в цирке выступать вдвоем. Клоуны-кретины в дебильном цирке.

Я сумел выбить у него из рук телефон. Хотел прервать съемку и на фиг стереть ролик, но не успел: Артем опять схватился за телефон и сосредоточенно копошился в нем.

– Черт, не записалось, что ли, ничего? Ты мне что там натыкал?

– Ничего я не тыкал, дурак.

– Да пофиг! Ну я пошел, полоумная семейка!

И, гогоча во все горло, мой приятель хотел отчалить как ни в чем не бывало. Когда он уже напяливал кроссовки, Палашка внезапно подала голос:

– А в кармане-то твоем, дурачина, не было ничаво. Пусто, пока Егоркин ключик не потырил. А вот, а вот, а вот потырил! Скрал, скрал, скрал!

Я бы вообще на это внимания не обратил, если бы Артем не полез как-то суетливо в левый карман, вытащил из него мою ключ-флешку, которая ему так приглянулась, и, грубо пихнув мне в руки, не начал оправдываться:

– Ничего я не собирался тырить. Не крал я! Просто решил проверить Алинку, вот и спрятал. Не спрятал то есть, а просто в карман положил. Машинально. Просто забыл, не потырил!

И еще таким тоном, будто я его обвинял, и обвинял напрасно.

Натянул кроссовки и вылетел пулей, хлопнув дверью, напоследок бросил презрительно:

– Полоумные!

Я так и остался стоять в полном обалдении с флешкой в руках. Мне от отца крупно попало бы, если бы она пропала. Я бы стопроцентно решил, что посеял ее где-то. И от мамы тоже влетело бы. Мозги бы полоскали неделю, не меньше. Отец еще и отрабатывать заставил бы. Мама плакала бы, что не ценю дорогие вещи, что мне плевать на их подарки…

Молодец, конечно, Палашка… Но лучше бы ее не было.

И еще я не очень уверен, что Артем так поступил бы, не появись в нашей жизни эта проклятая Палашка и будь Алина по-прежнему Алиной. Раньше же ничего такого не было между нами. Ну, таскал у матери своей, но это как бы из семьи-то не уходило, как бы все равно свое. А у меня – никогда. И Кешку помогал искать.

Хотя я у родителей не стал бы тайком брать. Как-то это гадко. У Артема, может, и были оправдывающие обстоятельства, а для себя я таких не находил.