Вот ведь сволочи! Александр мог лишь позавидовать их задумке и мастерству ее реализации. Сразу видно – нация пиратов! Устроили здесь базу, раскидали по побережью цепь постов. Как между собой связываются – вопрос открытый, но вариантов хватает. И в нужный момент, когда приходит сигнал, выходят на перехват. Интересно, кого они захватили на этот раз?

– Вашбродь! – голос унтера раздался настолько неожиданно, что Александр едва не подпрыгнул. Засмотрелся, называется. Он обернулся:

– Чего, Иваныч?

– Вашбродь, что делать-то будем?

Верховцев окинул взглядом палубу. Никто не работал, все замерли и смотрели только на него. Вот так. Или он справится и станет для них первым после Бога, или… О втором думать как-то не хотелось.

– Иваныч, для начала пусть принесут мне китель того офицера…

– Он же на вас не налезет!

Действительно, британец был на полголовы ниже и заметно уже в плечах отличающегося богатырской статью мичмана. Александр лишь щекой дернул:

– На плечи накину – и ладно. А теперь смотри, Иваныч. Если он отправится на прежнее место стоянки, то пройдет от нас в десятке саженей, край – в пятнадцати. Там слишком узко, ему придется делать поворот…

Вообще-то, здесь было на одно «если» больше, чем нужно. Конечно, англичане традиционалисты, но вполне может статься, что они выберут для стоянки другую точку. И что делать тогда? Но Гребешков поверил офицеру сразу и безоговорочно. Даже объяснять особо ничего не потребовалось. Не прошло и минуты, как закипела работа, благо каптенармус[14] на этом корабле явно знал свое дело. Во всяком случае, нашлось все, что нужно, и – быстро.

Главное – все надо было делать скрытно, дабы корабль производил впечатление сонного царства. Конечно, это не по уставу, но где, скажите на милость, оказавшиеся в стороне от глаз начальства служивые не расслабляются? Это повод для того, чтобы дать втык всем, от юнги до офицера, но не для подозрений. Обычное разгильдяйство. Ну а окончательно снимал вопросы Александр, развалившийся в специально поднятом на мостик кресле, демонстративно повернутом спинкой к морю. Вот так, лица не различишь но видно, что сидит офицер, судя по расслабленной позе, находящийся в несколько пьяном состоянии, да пускает дым до небес.

К слову, сигара, которую Александр позаимствовал из закромов пленного британского офицера, была хороша. Даже такой паршивый знаток, как он, понимал, насколько качественным табаком удалось разжиться. Ароматная, плотная… И единственное, что портило впечатление, это кружащаяся от крепкого табака голова. Общая слабость, отчаянно ноющая рука, алкоголь, добравшийся-таки до мозга, и как апофеоз – табак. В общем, чтобы не потерять контроль над организмом и не скатиться в беспамятство, приходилось Верховцеву прикладывать немалые усилия. Но дело того стоило.

Британцы ничего не заподозрили до самого последнего момента. Даже без подзорной трубы Александр смог увидеть, как расширяются и лезут на лоб глаза английского капитана. Все, узнал. Дальше медлить нельзя. Картинно подняв руку, он сделал небрежный жест в сторону шлюпа и ровным голосом скомандовал:

– На абордаж.

Тут все и завертелось.

Шлюп еще не поравнялся с их кораблем, но ни остановить, ни сколь-либо заметно поменять курс британцы уже не успевали. Тридцать саженей – расстояние немаленькое, однако же и не запредельное. Из-за высокого фальшборта выскочили, отчаянно раскручивая кошки[15], сразу десяток матросов. Миг – и их снаряды полетели в сторону британского корабля.

Цели достигли всего три, но и этого было достаточно. Отлично понимая, что от результатов их действий зависит жизнь, абордажники тут же начали подтягивать «Бульдога» к своему борту, и тот, разогнанный машинами, не мог уклониться. Практически одновременно все остальные, находящиеся на борту открыли огонь, благо разнотипных ружей имелось в достатке. Дистанция для пули была детская, и жиденького дождика свинца вполне хватило, чтобы отбросить англичан от борта, не дав ни освободиться от намертво впившихся в дерево крючьев, ни организовать сопротивления.