Естественно, подобное явление трудно было спрятать от общественности. Однако она реагировала на это вполне благосклонно, поскольку в большинстве своем правильно понимала идею «маякизма» – вдохновить общество на трудовой энтузиазм. Поэтому миллионы советских рабочих и колхозников в честном трудовом порыве совершали рекорды, даже не надеясь стать «маяками» – таким образом они доказывали самим себе и обществу, что им вполне по силам стать рекордсменами и без поддержки «сверху». Другое дело, что среди миллионов честных и бескорыстных трудяг находились и такие, кто пытался, что называется, «въехать в рай на чужом горбу». Эти люди штамповали липовые рекорды путем приписок, подлогов и других махинаций, на которые они шли в сговоре с тем же начальством. Подобное тоже было, причем с каждым десятилетием таких примеров в советском обществе становились все больше. Особенно заметным это стало именно в конце 50-х, когда Хрущев во всеуслышание заявил о «гонке» за Америкой. В новой кампании власти вновь понадобились «маяки», которые могли бы повести за собой остальных. Однако в своем рвении поразить мир небывалыми рекордами, власть попросту утратила чувство реальности, о чем самым наглядным образом и говорила история с Алексеем Ларионовым.

Во время работы ХХI съезда КПСС (проходил 27 января – 5 февраля 1959 года) Хрущев вызвал к себе Ларионова и потребовал от него, чтобы тот взял на себя обязательство увеличить за год сдачу мяса государству в целых три раза. Отказать Первому секретарю Ларионов не посмел. Как утверждают очевидцы, когда он вернулся от Хрущева, на нем не было лица. Видимо, секретарь прекрасно понимал, что выполнить обещанное без махинаций – чистая утопия. Но отступить он уже не мог.

На начало октября 1959 года Рязанской областью было продано государству 102 тысячи тонн мяса, что составляло два годовых плана. Но дать-то надо было три плана. И вот уже 16 декабря рязанские власти торжественно рапортовали о 100 % выполнении взятых на себя обязательств: область продала государству 150 тысяч тонн мяса, в три раза превысив поставку предыдущего года. Одновременно область брала на себя повышенные обязательства на следующий год – сдать аж 180 тысяч тонн мяса! Когда об этом доложили Хрущеву, он немедленно распорядился наградить Ларионова званием Героя Социалистического Труда (награда нашла героя аккурат накануне Нового, 1960 года).

Этот эксперимент мгновенно родил на свет массу подражателей, которые тоже ринулись «в поход за славой». Тех же, кто в это движение вписываться не хотел, попросту сбрасывали с «локомотива прогресса». Так, например, случилось с 1-м секретарем Куйбышевского (сельского) райкома партии в Кротовке Александром Глазуновым. Когда по всей стране шел «ларионовский эксперимент» и области соревновались друг с другом в плане бурного прироста сельхозпродукции, Глазунов честно заявил, что он в этом деле участвовать не будет. «Не только 2,5 плана, а и полтора никак не получается, ибо цифры нереальные», – сказал он во всеуслышанье. И чем ему только не грозили высокие начальники, однако от своих слов Глазунов не отказался. В итоге в январе 1959 года его сняли с должности 1-го секретаря и назначили на должность заместителя управляющего трестом «Первомайбурнефть».

Тем времнем ларионовская эпопея стремительно двигалась к своему печальному концу. Как пишет писатель Н. Шундик:

«На первых порах казалось, что эксперимент удался. Плодились поросята, кролики, озера были забиты гусями, утками. Гремели победные рапорты, в газетах трубили о рязанском опыте. Но пристальный взгляд мог заметить, что уже подкрадывается несчастье. Положение на фермах и полях стало ухудшаться. Да, поросят наплодилось неслыханно много. Но нечем было кормить свиней. Не было кормов для скота и птицы.