– Да ведь они так похожи друг на друга.

– Да, но та поменьше ростом, а из двух зол надо всегда выбирать меньшее.

Иван Сергеевич засмеялся.

Улыбнулся невольно и Оленин.

– Это, впрочем, шутка, а если говорить серьезно, то я скажу тебе вот что: похожи-то они лицом очень, но душой далеко нет. Физически они почти одинаковы, но нравственно различны. Это небо и земля.

– Которая же земля?

– Конечно, твоя Зинаида… Ее и тянет к земле, к земному, а та, другая… та парит в эмпиреях, ту я люблю… Она хорошая… Женись лучше на второй… – вдруг неожиданно даже привстал на локоть Дмитревский.

– Да что вы, дядя, я ни на ком не думаю еще жениться…

– Врешь, брат, по глазам вижу, что врешь… Или, может, у вас с Зинаидой все уже покончено?

– Помилуйте, она даже не знает, что мне нравится… Я за ней вовсе не ухаживал… Так, издали только… любовался…

– Это столько-то время в Москве проживши… все издали…

Иван Сергеевич раскатисто расхохотался.

– Или ты врешь… или ты глуп… Последнего я, однако, не замечал за тобою… Почему же?.. Издали?.. – опять с громким хохотом спросил Иван Сергеевич.

– Мне как-то все страшно… Что из этого будет…

– Из чего это… из этого?..

– Из нашего знакомства… сближения…

– Да что ты… Неужели втюрился… до робости… Это уж совсем скверно… Еще офицер… В чужих краях бывал… в Париже жил… Перед девчонкой робеет, а торчит около ее юбки до того, что о службе забывает… И мчится в Питер только потому, что она поехала… Ведь потому приехал… Не виляй… Отвечай прямо… – крикнул почти строго Дмитревский.

– Да… – совершенно невольно подчиняясь повелительному тону, отвечал Виктор Павлович.

– Баба ты… а не офицер… Мы эту дребедень… баб-то, приступом брали… Быстрота… натиск… шабаш.

– Да не то, дядя… Вы меня не понимаете… Ну, полюбим мы друг друга… Я-то люблю, уж я вам откровенно говорю, люблю до потери рассудка… Что же дальше?..

– Как, что дальше… Если до потери рассудка, то женись… Жених ты завидный… Капитан гвардии… богат… молод… красив… Какого же ей рожна, прости господи, надо, коли тебе отказывать вздумает…

– Вот то-то, что я жениться не могу…

– То есть как… не можешь… объяснись… не понимаю…

– Я женат…

– Ты… женат? – вскочил с дивана Иван Сергеевич и остановился перед Олениным.

– То есть как тебе сказать… собственно, и не женат…

– Что же за чертовщина… женат и не женат?.. Ничего не понимаю… Расскажи толком…

– Изволь, слушай…

Дмитревский сел на диван.

– Я только что получил первый офицерский чин, – начал свой рассказ Виктор Павлович.

В этот самый момент в квартире раздался оглушительный, властный звонок.

Оленин оборвал на половине фразу и вздрогнул.

– Кто бы это мог быть? – заметил Иван Сергеевич.

Виктор Павлович не отвечал.

Сердце у него как-то болезненно упало.

Оленин, по характеру своему хотя всецело и не оправдывал русскую пословицу: «Блудлив, как кошка, труслив, как заяц», но, как и все люди вообще, в прошлом которых что-нибудь неладно, пугался неожиданностей, даже самых обыкновенных.

Он испуганно глядел на своего дядю.

– Что с тобой?.. Ты чего-то боишься?

Виктор Павлович еще не успел ответить, как в кабинет вошел Петрович с каким-то таинственным выражением на лице.

– Что там такое? Кто это звонил? – спросил Дмитревский.

– Барыня… госпожа Оленина… – таинственным шепотом доложил камердинер.

– Как ты сказал, Оленина?.. – переспросил Иван Сергеевич и вопросительно уставился на Виктора Павловича.

Тот сидел как пригвожденный к месту.

– Она ко мне? – снова задал вопрос Дмитревский.

– Никак нет-с… она спрашивает… Виктора Павловича… говорят, что им доводятся супругой… – еще более смущенно проговорил Петрович.