— Ох… — Я чуть грязно не выругалась, но вовремя прикусила язык.

И что мне теперь делать?

Теодор повернулся спиной и сел, скрестив ноги по-турецки. А я поняла, что зря не приберегла нецензурных слов для того, что увидела. Потому что крыло было только одно. На месте второго на неестественно торчащей лопатке была только огромная кровавая короста.

«Это… это Арэя с ним сделала?» Я тяжело сглотнула, понимая, что меня начинает мутить. Оно же еще и не зажило. Ему наверняка больно…

Я протянула вперед дрожащую руку, но так и не рискнула прикоснуться, опасаясь причинить еще большую боль.

— Кинжал в ножнах, ножны в шкафчике, шкафчик у кровати. Твой куриный мозг вообще человеческую речь воспринимает? — Красноглазая усиленно жестикулировала, показывая пальцем куда-то вниз. — Возьми кинжал, дура! Если ты его сейчас же не обрежешь, он тебя сразу же раскусит, и тогда все — загрызут свои же! Ты хоть осознаешь, сколько людей в этом замке мечтает о твоей смерти?

Ее слова хлестко били по и без того расшатанным нервам. Чтобы сделать хоть что-то, я все же потянулась к прикроватной тумбочке, достала из верхнего ящика недлинный изогнутый, словно волна, кинжал. Осторожно приложила подушечку пальца к кончику и тут же нечаянно порезалась.

«Вот черт!» — облизнула выступившую кровь и еще раз посмотрела. Рана исчезла. «Почему так быстро зажило?»

— Потому что ты — это я, дура! А теперь укороти этой курице ее перышки.

«Сама ты курица!» — огрызнулась я.

— Ты еще меня оскорблять смеешь?! Меня? Владычицу Арэю? Королеву Пустоши, наместницу Парящего города и всех его островов, распорядительницу Дальних земель и Морских глубин?!

От внезапной догадки потемнело в глазах, и я покачнулась, осторожно опускаясь на кровать, чтобы не упасть. «Она читает мои мысли!»

— Я тебе уже сказала, что ты — это я. Так что режь. У тебя нет выхода.

Улыбка Владычицы стала кровожадной, от нее пробирала нервная дрожь и хотелось спрятаться куда подальше.

— Только не говори, что передумала, и сделка уже недействительна? — не выдержал наряженной тишины Теодор.

Он повернулся ко мне вполоборота, с искренней ненавистью глядя на меня исподлобья.

В чем в чем, а в одном Арэя права: если он хотя бы на мгновение почует мою слабость — убьет, не раздумывая.

В дверь неожиданно постучали, я на автомате бросила короткое «Войдите!», даже не сообразив спрятать кинжал.

В покои осторожно вошел уже знакомый белобрысый паренек — тот самый, что подавал мне секиру на казни.

— Ваше Величество… — увидев, в какой позе он застал Теодора — с крылом за спиной, и меня, сжимавшую в руке кинжал, несчастный побледнел и рухнул на колени и, кажется, ударился лбом о пол. — Прошу прощения, побеспокоил, не хотел, не должен был…

— Я сама приказала войти, — досадливо поморщилась я, убирая холодное оружие обратно в ящик стола. Какие тут все нервные. — Что-то случилось?

На лице Теодора застыло недоуменное выражение. Он ждал, пока я отрежу остатки его «птичьего достоинства».

Я перевела взгляд на зеркало, туда, где к раме припала красноглазая копия меня.

— Так зачем ты меня побеспокоил…

— Крысенок, — подсказала с улыбкой сумасшедшая ведьма.

— …Крысенок, — с сомнением повторила я, обращаясь к белобрысому помощнику.

Интересно, его и правда так зовут, или это какое-то прозвище, которое придумала ведьма?

— Ваше Величество, я бы не посмел Вас беспокоить, но магический шар ожил. Там Луноликий… то есть лорд Бозер… он… просит позвать Вас.

Судя по тому, как трясся Крысенок, этого самого Лорда он боялся ничуть не меньше, чем меня. А вот ведьма в зеркале радостно захлопала в ладоши и запрыгала на месте.