Взгляд задержался на окне…

Нет! В прошлый раз он поставил на кон свою жизнь ради попытки убить Арэю, и раз уж у него появился второй шанс, он должен продать ее подороже. Его новая цель — попытаться стребовать с ведьмы клятву в том, что она перестанет рубить крылья вельтам. Тогда, возможно, не он, но кто-то из его народа не забудет, что когда-то они были свободными. И когда-нибудь, пусть нескоро, но поднимет бунт и скинет злую королеву. Пусть даже сам Теодор никогда этого не увидит.

***

В свои покои я буквально летела в самом что ни на есть хорошем расположении духа. Подумать только! Отправлю недокрылого домой — и одной головной болью станет меньше. Остальные, кажется, даже дышать боятся в моем присутствии, так что с ними будет гораздо меньше проблем. Как-нибудь справлюсь, разберусь что к чему, может быть, и домой вернусь.

Странное слово «дом» откликалось как нечто бесконечно далекое. Должно быть, из-за того, что я сейчас находилась не в своем теле. Я точно знала, что дома, в моем мире, меня любили, и была уверена, что все еще любят и ждут. Но кто, что… Была ли я замужем? Были ли у меня дети?.. Кажется, нет, вроде не было, а вот насчет замужества — не помнила. Помнила, что училась… что-то связанное с математикой, физикой. Помню лабораторию с большим искрящимся молниями шаром… Но как называлась моя специальность? Иили хотя бы город, из которого я родом?..

С таким сумбуром в мыслях я влетела в свои покои, подгоняя Крысенка вперед себя.

Вельт сидел на кровати, но едва я вошла — поднялся на ноги.

— Теодор, у меня замечательная новость! — бодро провозгласила я.

В этот момент позади раздался стук в дверь, и она едва приоткрылась:

— Моя королева, вы приказывали ужин и список служителей замка…

Но я оказалась так поглощена новостью, которую хотела сообщить, что, не обращая ни на что внимания, ляпнула:

— Собирайся, Теодор! Ты едешь домой!

— Как домой? — однокрылый замер от удивления.

— Как домой?! — взвизгнуло отражение в зеркале.

— Я возвращаю тебя отцу! — торжественно провозгласила я, готовая принимать благодарности.

Но совсем не готовая к тихому, едва слышному:

— Нет…

— Что ты сказал?.. — переспросила я.

И получила в ответ уже твердое и громкое:

— Нет.

Арея в зеркале разразилась истеричным хохотом, а позади меня что-то упало с громким звоном.

Я обернулась. А это здоровяк с широкими плечами и глазами размером с большие монеты уронил поднос. Еда перевернулась, неаппетитно растеклась по полу, тарелка разбилась, чайник с отколотым носиком укатился к зеркалу.

— Ой, простите, моя королева, сейчас все уберу и принесу новое… — Бедолага плюхнулся на колени, но я лишь махнула на него рукой.

— Теодор, ты, наверное, не понял, я хочу тебя отпустить. Ты больше не нужен мне во дворце, и я отсылаю тебя назад. Вернешься к отцу, займешь место принца…

Лицо мужчины ожесточилось, а взгляд при этом стал затравленным:

— Ты уже забыла, как унизила меня, растоптала на глазах моего народа? Как отрезала мне крыло, ощипала как какую-то птицу? Лишила свободы, возможности летать. Надругалась надо мной. И ты думаешь, мой народ примет меня такого? Бескрылый не может стоять над крылатыми — таков наш закон. Лучше уж…

— Убей его! — вопила Арэя из зеркала, прижимаясь к раме. — Если ты не убьешь его прямо сейчас, то проявишь слабость! Погубишь нас обеих! Кругом враги, предатели! Они не прощают слабости! Поползут слухи, сплетни, что ты размякла, что тебя можно сбросить… Убей, убей прямо сейчас поганого мерзавца! Сверни ему его куриную шею!.. Или… Или скажи, что бескрылый крылатыми не может, а вот однокрылый бескрылыми вполне может управлять! Если он так хочет, то ты укоротишь вообще ВСЕХ этих куриц, включая младенцев!