Столько власти и уверенности в одном только взгляде я ещё не видела; он совсем не походил на подростка – мощная фигура плюс высокий рост не оставляли шансов на то, что хоть одна представительница противоположного пола пройдёт мимо. И в его глазах читалось понимание – он совершенно точно знал, какое впечатление производит, и упивался своей неотразимостью. А от его обаятельной и немного высокомерной улыбки даже у меня подгибались коленки, так что пришлось призвать на помощь всю свою выдержку. Тут мне пришлось согласиться – его не заметит разве то слепая дура – но ведь на одной только смазливой физиономии далеко не уедешь, верно? А вот если при таких внешних данных у него в голове ещё и мозг, а не высушенный финик – это будет проблема.

С таким бед не оберёшься.

Вспоминаю поведение его отца, у которого явно поехала крыша – хоть и непроизвольно с моей лёгкой руки – и качаю головой: вряд ли сын отличается наличием здравого смысла. Кстати, в чертах и повадках Марка угадывалось поведение Сергея Михайловича, так что я запросто могла представить, как тот выглядел в молодости. И конкретно сейчас я жалею о том, что нас распределяли именно в таком порядке – девушку к парню, а парня к девушке; я бы с лёгкостью променяла пятилетнее сражение с самоуверенным красавчиком на присмотр за капризной стервой – особенно, если отец первого задался целью затащить меня в постель. Хотя, может, я себя накручиваю, и Климов-младший на самом деле окажется другим? В конце концов, мы даже толком не говорили, и я совершенно его не знаю.

Может, он по вечерам крестиком вышивает и Моцарта слушает, а я тут выставила его пра-пра-правнуком Джека Потрошителя...

И пока я обо всём этом думаю, Марк подходит ко мне почти вплотную, загораживая собой солнце; в его тени я чувствую себя маленькой и незначительной, но запугать себя не даю.

– Ты, должно быть, и есть внештатная нянька? – интересуется, окидывая меня наглым взглядом с головы до ног.

Так, вышиванию и Моцарту, походу, отбой...

– А ты, должно быть, мой персональный камердинер? – скрещиваю на груди руки. – Тебя мой благодетель прислал?

В его глазах вспыхивает огонёк, когда он наклоняется чуть ниже; между нашими лицами остаётся меньше десяти сантиметров, но я мысленно приказываю себе не отступать, хотя и понимаю, что сама намеренно дразню зверя. Он и впрямь напоминал хищника – мощного и неумолимого: волка, или медведя, или кого-то похожего.

– Если хочешь, чтобы я по вечерам наполнял твою ванну, детка, только скажи.

От такого пошлого намёка покрываюсь пятнами злости и чувствую, как за спиной кто-то выразительно покашливает. Братья. Почуяли угрозу в прибывшем в нашу скромную обитель «госте». Зря ты свои иголки дома не оставил, Марк Сергеевич: здесь тебя быстренько научат основам правильного обращения с девушкой. Но пока я самодовольно усмехаюсь, Марк остаётся равнодушным – то ли правда не впечатлён, то ли настолько хорош в самоконтроле.

– Ты готова ехать? – как-то вяло роняет, подавляя зевок – кажется, у кого-то была весёлая ночка. – Я не буду стоять тут вечно.

Вздыхаю и решаю на некоторое время спрятать меч в ножны: надо приберечь силы на будущее. Вхожу в дом, наблюдая из окна, как отец вышел поздороваться, и вот с ним Марк не выглядел ни равнодушным, ни снисходительным, и я догадываюсь по выражению его лица, что он не был в курсе моего, кхм, происхождения. Хотя вряд ли тот факт, что я дочь муниципального губернатора, что-то между нами менял: я нутром чуяла, что с этим парнем забот мне хватит на две жизни вперёд.