Мадам Марфель — древний оборотень, когда-то выступавшая против этого королевства. Но времена меняются, и теперь, она хозяйка самого популярного заведения. Марфель — самый надежный компаньон, как глагольствуют о ней другие охотники, который дает хорошую работу и забирает себе, лишь пятнадцать процентов от выполненного заказа у тех, в ком она уверена. У остальных ровно тридцать процентов. Мне же, повезло. Марфель прониклась моей историей, о том, что я осталась сиротой и старалась всячески мне помочь, чем может.

— Я сюда прихожу, чтобы заработать денег, — вполголоса заявляю ей, сверля взглядом. — А ты хочешь мне в этом отказать?

— Моя репутация стоит больших флюров, — сложив руки на груди, Мадам Марфель словно испытывает мое терпение таким высокомерным тоном. — Лучше бы ты не приходила сегодня.

— Мне нужна работа!

— А мне не нужны проблемы, — шипит она, и замечаю, как ее глаза нервно бегают по всем залу. Я разом осознаю, что что-то тут не так.

— За мной слежка? — слова так просто срываются с уст, словно невесомое перышко, подхватываемое лёгким дуновением ветра.

— Все возможно, но…

Мадам Марфель замолкает. Она словно вслушивается в неразборчивый гул, стук по дереву, который то и дело разносится по всей таверне. Секунду спустя, она жестом подзывает к себе большого темного эльфа, который наклоняется к ней. Я окидываю его взглядом, хотя прекрасно знаю его. Он высокий, с темной кожей, большими темными бровями, что вздернуты у уголков. Темные узкие глаза, прямой нос и атлетическое телосложение, что спрятано под темно-фиолетовым доспехом, с белыми пуговицами. Марфель что-то шепчет ему на ухо, а тот, выслушав кивает, а после, уходит прочь. Пока я витала в своих мыслях и рассуждениях, официант поставил на стол вишней эль, который я люблю всем сердцем. Делаю глоток из деревянной кружки и осознаю, что сегодня его чересчур пересластили до такой степени, что во рту появляется неприятный привкус жженого сахара. Марфель наблюдает за мной, но в то же время, отлично слышит и другие разговоры посетителей. Вспоминаю, что она частенько упоминала о том, что этот дар — ее проклятье. Слышать то, что не нужно — бывает больно, и поначалу, ранило ее сердце. Но годы проходят, а она становится сильней. Впрочем, я больше горжусь этой женщиной, нежели, ее жалею.

Мы сидим молча, пока в другом конце “Холодной стали” не началась драка. Не проходит и дня, чтобы тут не было какого-то представления. Иногда, это заканчивается тем, что выигравший угощает всех выпивкой, а бывает, что работники уносят бездыханное тело вперед ногами через задний вход. Замечаю, как к хозяйке таверны подошел эльф и что-то шепчет ей на ухо, протягивая аккуратно свернутый комок бумаги. Та его благодарит, поцеловав в щеку, и отпустила обратно в зал. Этот жест, который делает Мадам Марфель, прикасаясь своими алыми губами к щеке эльфа — подобно поощрению выполнения его поручения. Я помню, как один раз задала вопрос, о том, почему она целует в щеку своих работников, которые выполняет ее поручение. На что, Мадам Марфель ответила: “настанет время, и ты поймешь, почему прикосновение губ к своим поданным — слаще, чем увесистый мешок с флюрами”. И по сей дей, я пытаюсь разгадать ее слова, однако, нигде не могу найти ответов.

— Это все, что я могу предложить, — говорит она и протягивает мне клочок бумаги под столом. Я, чуть ли не выронив его, быстро засовываю в рукав, не разворачивая.

— Спасибо.

— И не смей появляться тут раньше, чем через неделю. Поняла? — шипящий голос, как раскаленное масло, обжигает мой слух, а после замечаю, как ее коньячные глаза наливаются тьмой. Я лишь киваю в ответ и встав со стула, направляясь к выходу. Мадам Марфель не любит лишние речи, поэтому, иногда просто достаточно кивка или задержать взгляд, в ее глазах, чуть дольше, чем обычно. Пробираясь через толпы мужчин и женщин, людей и нелюдей, меня то и дело, кто-то задевает, или же, от переизбытка алкоголя заваливается, потому что не может стоять на ногах. Умело виляю между этими амбалами, отмахиваясь от спертого запаха и уворачиваясь от слюней, которые летают из стороны в сторону из-за восторженных возгласов, с горем пополам, я наконец-то выхожу из таверны. Вечерний свежий ветер ощущается мной через ткань костюма. Делаю глубокий вздох, наполняя легкие чистым прохладным воздухов, будто бы я рыба, которую кинули обратно в море. Эту прекрасную секунду наслаждения, разрывает внезапный голос из-за спины: