- Закачиваем обратно, - приказал Кортинар, быстро залечивая собственную ранку.

- Готово! - пискнул ящер.

- Замечательно. А теперь смотри. Моя, насквозь пропитанная Высоким Искусством, кровь сейчас находится в этом человеке, делая его восприимчивым к магии. Через пару дней несколько капель, лишившись всех свойств, поглотятся доминирующей субстанцией, но этого времени мне достаточно, чтобы вернуть душу на место. И если не сойдёт с ума, то я должен успеть дополнительно вложить в голову нашего приобретения и кое-какие знания. Пошли, Харм! Процесс долгий и болезненный. Не хочу слышать громких криков. Заглянем завтра на рассвете.

*****

Осколки после взрыва гранаты рвали всё тело. Неимоверная по силе боль заставляла выгибаться дугой и выть во весь голос! Кратковременные потери сознания не приносили облегчения, опуская в бездну безумия и страдания, наполняя вены расплавленным металлом! Нет никаких мыслей, кроме дикого желания, чтобы всё закончилось! Ещё немного и не выдержу, но раз за разом становилось только хуже, а я всё не умирал, теряя последние остатки разума и превратившись в истерзанное нечто, забывшее обо всём, кроме боли. Наконец, когда конец бесконечности стал особенно близок, всё внезапно прекратилось, будто ничего и не было. Счастливое беспамятство отключило все чувства, погрузив в сон.

Открываю глаза и прислушиваюсь к себе… Пытаюсь подняться, но не могу - кто-то приковал меня к холодному камню. Сделал попытку пошевелить пальцами - получилось. Хоть это!

Неожиданно перед носом появился чёрный зверёк и, что-то пискнув, растворился прямо в воздухе. Понятно. Галлюцинации... Где я и чем меня накачали, что смотрю подобные “мультики”? Голову не повернуть, чтобы осмотреться и набрать побольше информации - кроме потолка с выцветшими рисунками ничего не вижу. В плену у напавших на нашу колонну? Не сходится. Простой наёмник не представляет сильного интереса, чтобы так на него тратиться, эвакуировав из джунглей. Загробный мир? Чистилище? Вспоминая вчерашние мучения, охотнее поверю в эту версию. Глаза слипаются, хочется снова вырубиться, но не успеваю погрузиться в сон, как вижу перед собой склонившееся лицо какого-то хмыря в беспонтовых оранжевых очках от солнца.

Он что-то произносит на незнакомом, окающем языке.

- Не понимаю… - хрипло шепчу пересохшими губами. - Нихт ферштейн, комрад. Ду ю спик инглиш? Парле ву франсе, придурок?

Пожилая рожа незнакомца отстраняется, и я чувствую, как голову мне обмазывают дурно пахнущим кремом.

Боль возвращается, раскалывая череп на много кусочков. И пусть с прежней она не идёт ни в какое сравнение, но заставляет снова выть и плакать не по-детски. Я отключаюсь, спрятавшись от неё в безумных картинках воспалённого мозга.

- Как самочувствие? - слышу надтреснутый старческий голос, приходя в себя.

- Нормально… - невнятно отвечаю, приспосабливая язык к словам.

Приспосабливая? “По-каковски” сейчас говорю? Явно не русский или европейский. Странное ощущение незнакомости и одновременного понимания. Пытаюсь встать, но железные полосы, перехватившие тело, не дают этого сделать.

- Понимаю. Не самая удобная кровать, - видя мои потуги, продолжает голос. - Что будешь делать, когда освободишься?

- Вопросы задавать. Потом по обстоятельствам.

- Хороший подход. Отпусти его, Харм.

Чёрный вихрь пронёсся мимо меня, дав возможность вздохнуть полной грудью без этих железяк. Сел. Осмотрелся. Посреди огромного зала, который так и тянуло назвать историческим, стояло несколько рядов деревянных скамеек, на одной из которых восседал дед в роскошной шубе. У его ног лежала знакомая по глюкам ящерица.