— А откуда войско придет, не говорится? — уточнила Вики. — Если серьезно это воспринимать, конечно. В принципе, перекликается с твоим виде́нием, да, Алекс?

— Вик, это же предсказание, им положено быть запутанными, — как маленькой, добрым-добрым голосом объяснил Мартин.

— Ты относишься к этому как к развлечению, — огрызнулась она, — вы все относитесь так, — волшебница обвела друзей обвиняющим взглядом, — а мне не стыдно признаться, что мне страшно.

— Страх нам не помощник, Вики, тем более мы пока только собираем информацию, — успокаивающе проговорил Алекс, но она только зыркнула сердито и снова уткнулась в бокал.

— Женщины, — снисходительно сказал фон Съедентент, — вечно вы паникуете раньше времени. Ай, Вик! За что?

Блокнот в его руках совершил кульбит, извернулся и цапнул его за подбородок, разделившись листами на две половинки. Виктория посмотрела на его ошарашенное лицо, фыркнула и засмеялась. И он тоже захохотал, откинувшись на спинку кресла.

— В следующий раз, — пообещала она зловеще, — это будет не подбородок.

— Нет-нет, — с комическим ужасом попросил Мартин, — это к Максу. Ему все равно не пригодится.

Инляндец посмотрел на него как на говорящую букашку.

— Дальше, Мартин. Я уйду, а потом играйте в свои брачные игры сколько влезет.

— Увы, — сказал барон трагическим голосом, — без тебя играть не так интересно. Твоя унылая физиономия придает этому дополнительную пикантность. Правда, Кусака?

— Хватит баловаться, — ответила Виктория беззлобно и откинула назад тяжелую гриву черных волос, поменяла позу: изогнувшись в талии. Грудь стала еще заметней, и мужчины дружно уставились на волшебницу. — Что там дальше, Март?

— Ага, — сказал он, блестящими глазами оглядывая подругу. — Да. О чем это я? Серенитки. У них больше конкретики, но, как всегда, все замешано на любви, поэтому я отношусь к этому с изрядной долей скепсиса. Жила у них давным-давно, тринадцать веков назад, слепая предсказательница. Якобы слушала шторма, и те шептали ей о том, что было и будет. Есть несколько стихов, я перевел со старосеренитского. Рифма, естественно, потерялась. Сейчас. — Мартин перевернул лист блокнота.

В ту пору, когда откроются врата,

На Туру хлынут мгла, чудовища и смерть,

Не удержаться миру на пяти камнях,

Шестой найти придется там, откуда выйти невозможно,

А вход лежит там, где не пройти живому.

— Пессимистично, — заметил Алекс, поднимаясь за бутылкой. Вики протянула свой бокал, и он принял его, направился к столу. Посмотрел на Тротта, тот отрицательно качнул головой. Барон продолжал:

Душа уйдет за невинной душой,

И, если вернет, — воцарится мир снова.

Обеты должны принести соколиные девы,

Тогда станет Тура крепка, как при создании,

Шестой камень встанет на свое место

И будет царить Великая Мать.

— Бред сумасшедшей, — высказался Тротт и встал. — Мне нужно идти. Данилыч, ты не связывался с Алмазычем? Его послушать было бы полезнее, чем эти поэтические драмы.

— Связывался, — сообщил Алекс хмуро и протянул Виктории наполненный бокал. — Он сказал, чтобы ближайшие недели его не трогали, потому что идет тонкая работа. И что, если кого из нас увидит — у него станет меньше учеников.

— Не понимаю, — резко вмешалась Вики, — как он так спокойно работает, когда по всему выходит, что мир по швам разваливается? Он же не может этого не чувствовать! Пять минут поговорить — не убыло бы от него.

— Возможно, он нас так воспитывает, — весело предположил Мартин. — Знаете, как детей в воду бросают — чтобы плавать научились.

— Да, — фыркнула она рассерженно, — только если мы не выплывем, то и он потонет, и кому тогда нужны будут его изыскания?