– Я согласен, – ответил Ученый. – И я помогу тебе, Михаил, негоже оставлять планету так надолго, а на двоих срок не таким большим будет. Но сначала, – он наставительно поднял тигриную лапу, – надо сообщить людям. Иначе испугаются, а кому это надо? И еще, – он превратил лапу в руку и взял чашу, пригубил амброзию. – Ты, брат – Ворон, и ты, сестра-Чайка, не про́сите меня ни о чем сейчас. Но я слышу вас и скажу сам то, что хотите сказать вы.

Красный ревниво сверкнул глазами, но ничего не произнес и тоже поднял чашу. А Ши продолжал:

– Если это по твоей воле, Серена, то я дам вам с Корвином три дня, чтобы он полностью вошел в силу. А затем возвращайся ко мне.

Богиня улыбнулась, мягко погладила Ши по плечу, поцеловала его в губы.

– Спасибо, – шепнула она, – ты всегда меня чувствовал лучше всех.

Она поднялась, повела плечом под все мрачнеющим и напряженным взглядом Ворона и пропала.

– Иди, иди, – хлопнул Жреца по плечу Красный. – Не сказать, что я не ревную, но ты и так высох за эти две тысячи лет, а если будешь ждать еще полгода, окончательно иссохнешь. А в свой сезон я ее тебе не отдам! – и он опрокинул чашу с амброзией, глядя, как исчезает Корвин. И вдруг затих, прислушался. Зеркало, висящее перед ним, показало светловолосую королеву, заходящую в маленькую часовню Рудлогов. – И мне пора, – проговорил он с гордостью и нежностью. Поднял с колен пламенный клинок, разбрасывающий искры, сунул его в ножны, украшенные цветками шиповника. – Желтый, не уходи, я еще вернусь, славная у тебя амброзия сегодня!

Ши и Михаил остались одни. Амброзия пахла одуряюще, и в воздухе было мирно и по-летнему ароматно.

– Ты очень великодушен, – заметил Хозяин Лесов ворчливо. – Хотя она все равно уговорила бы тебя отпустить ее к нему.

– Нам всем это на пользу, – усмехнулся Ши, глядя на закружившие в воздухе снежинки. – Сильнее один – сильнее мы все. Слабее один – слабее мы все. Жаль, что чтобы понять это, нам понадобилось две божественные войны с перерывом в две тысячи лет.

На Туре похолодало. С полюсов к экватору шествовал мягкий снегопад. Такого не бывало уже две тысячи лет – с того самого момента, когда Черный украл богиню с брачного ложа во дворце Воина. Тогда тоже снег на три дня укрыл планету, а затем она содрогалась и стонала от боя богов.

Сейчас по миру было тихо. Люди, оставшиеся без крова, спасаясь от внезапного холода, находили приют в храмах и у соседей, и не было тех, кто остался бы на улице в эти дни.

Марина

Я проснулась оттого, что из открытого окна потянуло прохладой. С неохотой выбралась из-под горячей руки Люка, чувствуя себя неповоротливой и сонной, прошла к окну по мягкому ковру, распахнула занавески. И замерла, глядя, как медленно и торжественно падает снаружи снег. Светила почти полная голубоватая луна, из редких-тонких облаков опускались на майскую Туру крупные хлопья, накрывая парк призрачным одеялом.

«Словно кто-то перевернул страницу истории, дав нам всем начать с белого листа», – подумалось мне.

Я закрыла створки и осталась там, полюбоваться. Вокруг было тихо, так тихо, что тишина эта завораживала. Остались позади тревожное ожидание того, что вот-вот заговорят артиллерией форты, или раздастся сирена и нужно будет бежать прятаться, или зашумят автомобили с ранеными и придется принимать их. Не верилось, что все, что действительно все, мы это пережили.

Мы и не осознаем, как прекрасна мирная тишина, пока к нам не стучится война.

Я грела рукой живот и смотрела на снег. На глазах почему-то выступили слезы.

– Я думал, ты снова решила полетать, – раздался позади хрипловатый голос Люка. Он подошел ко мне, обнял – и я с удовольствием прижалась к нему спиной.