Проклятый мудак играется со мной. Всё тянет. А когда начинает входить, делает это так медленно, что чувствую каждый миллиметр его члена.

- Такая узкая… - шепчет в самое ухо.

Становится противно – я то знаю, что узкая не я. Это поработали проклятые гуанадские врачи.

Но уже через мгновение забываю об отвращении, потому что его тело заполняет меня. Тяжело дышу и качнувшись, толкаюсь навстречу, пытаюсь насадиться глубже.

Не знаю, кто здесь и чего хочет – я, модификация или проклятый мудак – но это самый потрясающий секс в моей жизни. Уже сейчас. А всё ведь только началось.

Ещё целую минуту разыгрываю из себя покорную простушку, после чего, плюнув, опрокидываю любовника на спину.

Плотно примкнув бёдрами к его бёдрам – так, чтобы не дайте звёзды, не ошутить трения внутри, потому что иначе просто сорвусь – наклоняюсь и начинаю целовать твёрдый, как камень торс. Обнажённые загорелые плечи. Снова спускаюсь на грудь. Ловлю губами сосок.

Тело вибрирует, когда слуха касается его протяжный стон.

А потом его пальцы вплетаются в мои волосы, и я тону в этом странном и незнакомом чувстве. Там, где они касаются кожи, меня как будто током бьёт.

Не замечаю, как начинаю движения. Толкаюсь бёдрами всё быстрей.

- Не смей…

О, я, догадываюсь, чем должна закончиться эта фраза – да вот только я быстрей.

- Зараза! – выдыхает мой «хозяин». Рывком возвращает меня на матрас, и вбивается так быстро и яростно, как будто боится куда-то опоздать.

Лежу, полная сладкой неги. Конечно же, никак не ощущаю, когда он изливается внутри меня. И даже не беспокоюсь об этом – своё я взяла, а что касается детей, так у меня двухгодичный блок.

Рэй оседает на меня. В последний раз целует грудь. Чуть сжимает её. Ловит губами сосок и поиграв языком, выпускает на волю.

Не замечаю, как моя рука оказывается у него в волосах. И даже совсем не хочется называть его мудаком.

Кажется, он тоже устал. И мы просто лежим, тяжело дыша и не думая ни о чём.

Рэй

Коронной фигурой этого страстного танца должен был стать запрет кончать. И она, как раба желаний, подчинилась бы мне. Нарушить приказ просто не смогла бы.

Я уже предчувствовал, как она будет беситься – и как будет меня умолять. И как сделает всё, что я скажу.

Увы, заразе удалось меня обмануть. Но прямо сейчас даже не хочется что-то с этим делать. Просто лежу. Только сейчас понимаю, насколько устал. И насколько хорошо отдохнул.

Когда нашёл её на рынке, время уже перевалило за три по центральному. Пока добрались до корабля, пока провёл инструктаж… Наверное, уже шесть. И я хочу есть.

Какое-то время это желание борется с другим – лежать, прижавшись щекой к мягкой груди, и не вставать.

Потом обзываю себя тряпкой и сажусь.

- Нам нужно поговорить.

Сандра расслаблено смотрит на меня. Потом, видимо, опомнившись, сводит бёдра и запахивает рубашку.

- Самое время, - соглашается она.

Однако сначала еда. Встаю с кровати, подхожу к стене и, нажав на сенсорную панель, открываю кухонный уголок.

Ответом на мои действия звучит восторженный возглас за спиной.

- Не додумалась, - комментирую я. И, взяв в руки хлеб, принимаюсь нарезать бутерброды. Сандра соскальзывает с кровати, оказывается рядом со мной. Оплетает вокруг поясницы одной рукой и, отобрав бутерброд, жадно откусывает.

- Я не ела со вчерашнего дня, - признаётся с набитым ртом.

Мне, честно сказать, это только сейчас в голову пришло.

С лёгким удивлением смотрю на неё.

- Может тогда чего-нибудь поплотней?

- Всё равно, - качает головой и продолжает жевать бутерброд.

Всё равно так всё равно. Бутерброды-то нарезать быстрей, чем варить суп. И, может быть, хоть один достанется мне.