– Полегче? – почти беззвучно проговорил Пит, едва я перестала мочить его рубашку. – Не знаю, сколько нам еще плыть, но в таком виде к ведьмам соваться не стоит. Сумка с вещами в каюте.

Я благодарно кивнула, с трудом поднимаясь. Вряд ли ведьмы судят людей по одежде, но отвлечься мне было нужно.

К каюте проводил один из матросов, до того намывавший палубу. И мне отчаянно захотелось отобрать у него швабру, чтобы этим нехитрым действием занять оставшееся до прибытия время, даже потянулась к его руке, но встретила такое предостережение во взгляде. Так что пришлось подчиниться.

Странный человек. Я помочь хочу, от чистого сердца, так сказать. А он смотрит, как на душевнобольную. Не иначе и у этих – женщина на борту, к беде.

Каюта оказалась до того маленькой, что едва вмещала узкую койку и деревянную тумбочку. Даже такой крохе, как я тут было тесно. Зато понятно, почему Пит настолько быстро вернулся на палубу, с его габаритами, наверняка, и голову пригибать пришлось.

Из действительно приличного в сумке нашлось только недавно купленное платье, да и бордовый цвет как нельзя лучше отражал состояние души. Мне хотелось уверенности в завтрашнем дне и хоть какой-то стабильности.

На палубу вышла уже другим человеком, готовая с каменным лицом встретить любые трудности. Но оглядевшись, с меня слетела вся шелуха, обнажив дремавшие глубоко внутри суеверные страхи. 

Будто бы мир перевернулся, и светлый день сменился мрачнейшей ночью. 

На корабле не было ни души, а вокруг царила беспросветная мгла. Солнце сменилось кровавой луной, которая отражалась в чернильном зеркале стоячей воды. Ни дуновения ветерка, ни единого движения воздуха.

Тьма вокруг начала закручиваться в тугие спирали, которые потянулись ко мне, будто щупальца, и каждое из них несло с собой частицу эмоций. Гнев, боль, страх, ревность, ненависть. Они прошивали меня насквозь и отступали, пропитанные тайным знанием. Уносили с собой то, что я прятала порой даже от самой себя, то, что никогда не должно было стать достоянием общества.

Наверное, я кричала. Только звуки тонули, едва сойдя с губ и оседали во тьме, которая с удовольствием их поглощала. Ей было вкусно и сладко, а мне несло лишь горечь опустошения.

Осознание этого отрезвило и, вытащив из-за пояса верный клинок, я начала размахивать им. Пусть хаотично, не видя цели, но он светился сейчас в густом сумраке и был своеобразной опорой.

Словно сквозь вату, донеслось до меня: «Иса», и  размахивать оружием я тут же прекратила. Не могли же исчезнуть все с борта просто так, в никуда, а, значит, это иллюзия.

– Пит? – крикнула что есть силы, но слова точно также увязали во тьме, даже не думая лететь к адресату.

Тогда я начала двигаться, выставив вперед пустую руку, во второй всё также сжимая свою единственную защиту. Шаги делала мелкие, опасаясь свалиться в непонятное нечто за бортом. Оно же может поглотить, как болото, потом и не выберешься. Непонимание происходящего било ознобом, так что первое соприкосновение с человеческим телом, я восприняла, как подарок Богов, облегченно выдохнув. А когда начала ощупывать, уже знала, что это Пит, ведь звал меня именно он.

Я быстро оказалась в родных объятьях, тесно прижимаясь в ответ. Это было странно – чувствовать движущиеся губы на своей ушной раковине и не слышать ни единого слова. Я понимала, что Пит сейчас пытается мне что-то сказать, но как объяснить, что тут лишь вакуум, не знала. Поэтому просто зажала ему рот, за что и была укушена. Причем больно! Вот же тролль тупоголовый, думает, я просто его слушать не хочу.