Тина даже ойкнула.

– За что ты туда попал? – спросила она дрогнувшим голосом.

– В Африке оказался не в том месте в неподходящее время. Во время военного конфликта. В Сальвадоре перешел дорожку одному важному человеку. Знаешь, какие там тюрьмы? Клетка, в которую набивают по двадцать человек.

– Как тебя вообще туда занесло?!

– Работал, – пожал плечами Федор.

– Чернорабочим?

– Ага. Захотелось мир посмотреть, а людей с руками везде не хватает.

– А... какая у тебя профессия?

– Сейчас я таксист. Но это временно, так, для…

– ...души, понятно, – кисло закончила Тина. – Все таксисты так говорят.

– Да нет, не только для души, – удивился Федор. – Для денег тоже. И для интересу.

– Какого «интересу»?

– Такси – лучшее место изучать мир и людей, – ответил Федор, загадочно улыбнувшись и подергав себя за бороду. – А это самое интересное дело на свете. Можно сказать, главное для меня. Вот поэтому я мотаюсь по миру и берусь за разную работу. Поняла, Аля?

Тина поморщилась.

– Пожалуйста, не называй меня Алей. Не люблю. Тина.

– Я догадался, – Федор прищурился. – А назвал тебя Алей, чтобы проверить догадку. Конечно, никакая ты не Аля. Ты Тина. Это имя звучит нежно и лирично и очень тебе подходит.

«Он что, заигрывает со мной?» поразилась Тина, а вслух сказала:

– Лирично? И у тебя не возникает ассоциации с болотом, заросшим тиной? Или чуланом полным паутины?

Федор помедлил. У него была неприятная привычка отвечать не сразу, и из-за этого Тине казалось, что он посмеивается над ее глупыми вопросами.

– Нет. У меня возникают ассоциации с глубокими, загадочными водами.

«Ух как заговорил, знаток душ человеческих!»

– Ты так уверен, что насквозь знаешь людей, – холодно усмехнулась Тина, вспомнив, что надо быть стервой.

– Не насквозь, но вижу много. Я наблюдательный. Вот, вижу, что у тебя к этому… Глебу... – он кивнул в сторону пледа и разместившейся на нем парочки. – ...особое отношение. 

Тина вытаращила глаза и прижала руки к сердцу, чувствуя, как щеки пылают от жгучего стыда. Он догадался, что это за «особое отношение»! Ужас, какой этот Федор бесцеремонный!

– Он мой давний друг, – сказала она дрогнувшим голосом. – И ничего больше.

– Да, я понял. Давний и близкий... – Федор вздохнул и мягко улыбнулся. – … и ничего больше. Глеб, вижу, решил приударить за моей дочерью?

– По-моему, они понравились друг другу, – нейтральным тоном заметила Тина. Хорошо, что разговор пошел в другую сторону, но радости все равно ей не доставлял. – Глеб замечательный парень. Умный, порядочный, не эгоист.

– Да ну? – несколько скептически произнес Федор. – Значит, я могу быть спокоен за Ульяну? 

– Можешь, – твердо ответила Тина. – Не переживай. Я понимаю, ты отец, и хочешь постоянно присматривать за ней, следить, с кем она встречается…

Федор юмористически поднял брови.

– Поди думаешь: поздновато он взялся присматривать, верно? Ты же знаешь, что мы с Ульяной всю жизнь жили раздельно. Она даже по документам не моя дочь.

– Как так вышло? – вопрос вырвался у Тины, прежде чем она успела его остановить.

 – Нина настояла, чтобы я дал ее мужу согласие на удочерение Ули.

Федор немного помолчал, потом добавил неожиданно тяжелым голосом:

– Надо сказать, я до сих пор не простил себе, что согласился. И не простил Нине, что она попросила меня об этом.

– Ты редко виделся с дочкой?

 – Реже, чем хотелось бы. Я навещал ее, возил отдыхать. Мы с Ульяной не очень близки.

– Какой интересный вы ведете разговор!

У плеча Федора возникла Диана. Она накинула блузку на купальник, концы подола завязала под грудью, верхние пуговицы не застегнула. Федор невольно покосился на два упругих шара, которые ему сунули под нос.