Лорд Риверс и лорд Грей, ко мне напрасно

Питали вы вражду, – покончим с ней. —

Вас, герцоги, вас, графы, вас, милорды,

Всех об одном прошу: да будет мир.

С любым из земляков, живущих ныне,

Не больше я способен враждовать,

Чем только что родившийся младенец.

Хвала Творцу, смирившему мне душу.

КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА

Мы будем помнить этот день, как праздник.

Да ниспошлет согласье нам Господь.

Но об одном прошу вас, государь:

Снимите с брата Кларенса опалу.

ГЛОСТЕР

Как! В дружбе я вам клялся для того,

Чтоб надо мной при короле глумились?

Иль не известно всем, что герцог мертв?

Общее смятение.

Изволите над трупом насмехаться?

КОРОЛЬ ЭДУАРД

Известно всем, что мертв? Кому известно?

КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА

Всевидящее небо! Что творится?

БЕКИНГЕМ

(Дорсету)

Лорд Дорсет, побледнел и я, как все?

ДОРСЕТ

О да, милорд, и нет тут человека,

Кто б на щеках румянец сохранил.

КОРОЛЬ ЭДУАРД

Но как же мертв? Приказ был отменен.

ГЛОСТЕР

И все ж он мертв – по вашему приказу.

Видать, приказ Меркурий нес крылатый,

С отменой полз калека колченогий,

Он подоспел как раз к похоронам.

А между тем есть люди (ни рожденьем,

Ни верностью престолу не сравняться

Им с Кларенсом несчастным), что погрязли

Коль не в злодействах, так в злоумышленьях,

Но тени подозренья нет на них.

Входит Стенли и преклоняет колено.

СТЕНЛИ

К вам, государь, с прошеньем я покорным.

КОРОЛЬ ЭДУАРД

Молчи – душа исполнена печали.

СТЕНЛИ

Не встану – выслушайте, государь.

КОРОЛЬ ЭДУАРД

Ну, говори скорей: чего ты просишь?

СТЕНЛИ

Прощенья челядинцу моему:

Убил он нынче одного буяна

Из свиты Норфолка, – так не казните!

КОРОЛЬ ЭДУАРД

Ужель язык мой, осудивший брата,

Отважится помиловать раба?

Мой брат не убивал; он согрешил

Лишь в мыслях, а наказан лютой смертью.

Кто за него просил? Кто на коленях

Взывал ко мне, дабы смягчить мой гнев?

Молил не совершать братоубийства?

О родственной любви мне говорил?

Напоминал о том, как бедный Кларенс

Из-за меня от тестя отступился?

Кто битву мне при Тьюксбери напомнил?

Я Оксфордом был выбит из седла,

А Кларенс выручил меня и крикнул:

«Живи, мой брат, наш будущий король!»

Кто мне напомнил наш ночной привал,

Когда мы замерзали в чистом поле,

И он меня своим плащом укутал,

А сам дрожал от холода всю ночь?

Но приступ зверской ярости все это

Стер с памяти моей, – и вот никто

Не сжалился, никто мне не напомнил.

Когда же конюх или спальник ваш,

Пресветлый образ Божий оскверняя,

Убьет кого-то в пьяной потасовке,

Вы тотчас – в ноги королю: «Прости!»

И, вопреки закону, я прощаю.

А вот за брата моего – никто,

И в том числе я сам, неблагодарный,

Ни слова не замолвил мне. Бедняга!

Надменнейшим из вас он помогал,

Но не нашел ни в ком из вас защиты.

О Боже! Я боюсь, твой правый гнев

Падет на нас и на потомков наших. —

Подай мне руку, Хестингс! – Бедный Кларенс!

Король Эдуард и королева Елизавета с несколькими лордами уходят.

ГЛОСТЕР

Вот! Вот плоды поспешности. Заметьте,

Как, услыхав о том, что Кларенс мертв,

Смутилась королевина родня.

Они толкнули короля на это.

Но Бог воздаст им. А сейчас – к нему:

Нуждается он в нашем утешенье.

БЕКИНГЕМ

Мы все за вами следуем, милорд.

Уходят.

Лондон. Королевский дворец.

Входит герцогиня Йоркская с двумя детьми Кларенса.

СЫН КЛАРЕНСА

Отец наш умер, бабушка? Скажи.

ГЕРЦОГИНЯ

Нет, внучек.

ДОЧЬ КЛАРЕНСА

Зачем же плачешь ты, бьешь в грудь себя

И причитаешь: «Ах, несчастный Кларенс!»?

СЫН КЛАРЕНСА

Зачем глядишь, качая головой,

И говоришь нам «Бедные сиротки!»,

Коль скоро жив отец наш благородный?

ГЕРЦОГИНЯ

Ах, детки, вы ошиблись: я горюю

О короле больном – вдруг он умрет, —

Совсем не об отце покойном вашем:

Покойников не воскресишь слезами.