Тут бы Кассандре догадаться, что такие руки у нас на Земле не произрастают. Отродясь тут таковых не видывали, а кабы видывали б, то в легендах и сказках давно-давненько б описали, в красках и восхищёнными прилагательными. Руки-ручищи-рученьки принадлежали дядечке и без того подозрительному. Уже потому, что в шляпе. Кто ж в чёрной шляпе ходить среди дивно-жаркого городского лета? Подозрительно ж, верно? Да ещё если шляпа надвинута на глаза. Да так надвинута, что и глаз-то не видно. А на глазах, к тому же, очки. Очки сами по себе странные, с телескопиками какими-то выдвижными. Но где тут очки хоть какие рассматривать, если… Следите за руками!

Руки устроены таким образом… Или примерно таким, потому что не рассмотреть. Быстрые они – руки. Пальцы чего-то перебирают так, что не успеешь приглядеться. Настолько быстро шевелятся, что не получается пересчитать. Пальцы, в смысле. Вот значит… Указательный, средний, безымянный… Ой, сбилась уже. Итак… Указательный, большой… Или?.. Ой! Или два больших?! Может и три. По новой, значит. Мизинец, безымянный… или может второй мизинец? Третий? Фух!

Зато хорошо видно, что эти все двойные мизинцы и тройные указательные перебирают и мнут. Руки, кстати, две – левая, правая – как положено. И вот эти руки мнут и лепят ту самую, никому не нужную, болотную глину. Чем-то она – глина – им – рукам – жутко приглянулась. Так вот, руки две, а пальцев не посчитать сколечко. И самое интересное! Ладно, там, не посчитать. Пальцы-то не ногтями вовсе какими-то заканчиваются. Пальцы эти… Они вообще не заканчиваются.

В общем, каждый палец – он – что уменьшенная рука, потому как из каждого пальца, в свою очередь растут ещё пальцы. Причём, из каждого помногу. То есть, из указательного, лезут на конце маленькие указательные, и средние, и безымянные, и большие, и мизинцы. В большом количестве, причём. А самое главное, если присмотреться, то из этих новых пальчиков, как раз там, где в нормально-привычных пальцах все аккуратно прикрыто ногтями, торчат ещё пальцы. Или уже пальчики. Снова в большом количестве. А ногти, между прочим, на пальцах-то вроде есть. Только они откинуты вверх, как капот у автомашины. Ну, а из этих пальцев-капотов – господи-боже – торчат ещё пальцы.

В общем, как в дурной бесконечности. Из ПАЛЬЦЕВ, или РУКО-ПАЛЬЦЕВ торчат пальчики – руко-пальчики, из тех, в свою очередь, ещё пальчушечки – руко-пальчушечки. Там уже, из-под откинутых ноготков-капотов ещё малюсенькие – не разглядеть – руко-пальчунечьки. А уж там… Мама, дорогая Нина Марковна, о таком не рассказывала!

И ведь вся эта дурная бесконечность пальчиков двигается. Причем, чем мельче пальчики, тем быстрее шевелятся. Лепят. Вот левая рука перестает лепить, на мгновение отрывается от работы, движется как лопата куда-то вниз. Ага! Ухватывает большущих комок мокрой глины, тут же тащит вверх. Причем пока она это делает, все пальчики, пальчушечки, и ещё многочисленные – не сосчитать – пальчунечки – быстренько так под свои ногти-капотики втягиваются, капотики захлопываются. И ручища сама собой, как обычная человеческая… Или почти человеческая, потому как пальцев не сосчитать… гребёт эту глину, что тот бульдозер. Потом – бух! Аккуратненько куда-то в общую кучу приклеивает, и тут же ногти-капоты – щёлк-щёлк – только неслышно – приоткрываются, а оттуда… А оттуда следующие поменьше, там свои капотики – прык-прык – откупориваются. Оттуда ещё, дальше больше. Не посчитать сколько пальцев с ногтями-капотами первично, а уж когда плодиться начинают, да ещё чем мельче, тем быстрее, то вообще не объять.