Первое время после трагедии Арна сильно переживала, боялась: что Саид вернется, что захочет отобрать и Энн. Поэтому вместе с мужем они удочерили девочку, дав ей свою фамилию и защиту.

Долгие годы Ларус пытался разгадать мотивы Саида: кем он был для его сестры, зачем похитил малютку? Конечно, в его голове проносились мысли, что именно Саид был отцом девочек и что Джоанна пряталась от него, но все это оставалось лишь беспочвенными догадками. Единственное, что ему удалось узнать наверняка — это место, откуда тот приехал. Жуткое слово «Дезирия» Ларус высек на сердце болью. В его душе, очерствевшей и закаленной, все меньше места находилось для любви и все больше — для злобы и обид. Он всегда понимал одно: череда страшных событий в их доме началась с появлением Джоанны. Это она навлекла проклятие на их семью, а потому не мог простить сестру и, глядя на подрастающую Энн, чудом оставшуюся в их доме, все чаще замечал в девчонке знакомые черты, оттого и был с нею непомерно строг, не брезгуя самыми жестокими наказаниями.

Вчерашний гость сразу не понравился Ларусу, и только из уважения к Кристофу — верному другу семьи — он согласился выслушать Ангура, о чем сильно пожалел. Стоило чужаку произнести: «Дезирия», как Ларуса почти физически ударило током. Он не хотел, не мог, не имел права снова рисковать своей семьей. Именно потому он решил все рассказать дочери и отправить ее в столицу, как можно дальше от опасности.

Но так и не сказав Энн всей правды, сейчас он смотрел на нее и, пожалуй, впервые видел в девушке не копию своей сестры, а собственную дочь, которую боялся потерять.

— Энни, как скоро вы с Хил сможете переехать? — нарушил долгое молчание Ларус.

Она слегка вздрогнула от неожиданности и подняла искрящийся взгляд на отца:

— Мне нужно пару дней, чтобы собраться.

— Отлично, тогда в четверг утром выезжаем.

Ларус предчувствовал, что надвигается новая буря, и надеялся, что, спрятав дочь подальше от дома и выставки, сможет уберечь ее и свой дом от возможных бед.

***

Хилдер скривила носик и выразительно посмотрела на Энн, которая сидела на широком подоконнике и безотрывно наблюдала на стекающими по стеклу каплями дождя. Дурацкая привычка подруги грызть все что угодно в моменты жгучего волнения со школьной скамьи выводила ее из себя. И ладно, когда под руку попадалась авторучка или карандаш, хуже, когда поблизости таковых не было. Прямо, как сейчас.

— Энн, перестань грызть пальцы! — сердито проворчала она, закипая от возмущения.

— Торги полным ходом, Хил! — не отрывая большого пальца от губ, пробормотала Энн. — Мне не по себе!

— Мне тоже, знаешь ли, не по себе, когда я вижу тебя в таком состоянии. — Хил спрыгнула с дивана и подлетела к подруге. Бережно обхватив Энн за плечи, она уперлась подбородком в ее макушку и все же набралась смелости заявить:

— Энни, ну, правда, это же просто конь. Да, любимый, золотой, самый лучший. Но, Энн, это просто конь. И Ларус его не живодерам продает, а всего лишь в другую конюшню.

— Я знаю, Хил. — Энн накрыла своей ладонью руку подруги и слегка сжала, давая понять, что ценит поддержку. — Просто предчувствие нехорошее.

Подруги переехали в столицу четыре дня назад, хотя изначально планировали перебраться в город ближе к осени. Ларус и Кристоф помогли дочерям перевезти вещи и устроиться на новом месте, но самое главное — они оплатили аренду квартиры на год вперед, чтобы девочки больше не заморачивались поисками работы, а смогли сосредоточиться на учебе, хотя бы на первом курсе.