Они проехали военный пост, где Сесар снова предъявил документы. Еще один пост, где колею преграждали переносные козлы с колючей проволокой. Выехали на поляну с расчищенными зарослями, окруженную холмами. Вышли из машины. Сесар повел Белосельцева к рыжим грудам свежевыкопанной земли. Подвел к краю глубокого капонира, и Белосельцев, стоя на земляной груде, заглядывая в глубину, увидел установку залпового огня «Град» – кабину грузовика, выкрашенную защитной зеленой краской, направляющие полозья, где лежали длинные реактивные снаряды, – все деревянное, свежевыкрашенное, пахучее. Фанерная кабина, дощатые направляющие, вырезанные из длинных бревнышек, покрашенные ракеты. Муляж залповой установки был поставлен в капонир, к которому тяжелый грузовик продавил ребристые колеи.

– Это что? – изумился Белосельцев, не понимая смысла этой искусной имитации.

– Пойдемте дальше. – Сесар торжествующе улыбался, увлекая Белосельцева на другую сторону холма, где также была расчищена поляна, вырыт глубокий капонир и на дне, почти скрываясь в земле, стояла деревянная установка «Град», нацеливая свои заточенные ракетообразные полешки в сторону Гондураса.

– Это что?.. Тренажеры?.. Учебные мишени?..

Сесар не ответил, наклонил голову, обращая коричневое, с кустиком волос, ухо в синее небо, в котором из-за вершины холма возникал ровный металлический звук.

– Авиаразведчик «Т-28»… Прилетает из Гондураса два раза в день… Ведет разведку местности…

Белосельцев смотрел в синеву, в которой плыл, растекался, раскрывал металлический зонтик звук летящего самолета, и в сияющих небесах, где от напряжения зрачков синева то блекла до жидкой белизны, то вновь собиралась в сочные темные сгустки, увидел высокое, прозрачное, словно созданное из стекла тело самолета, медленно идущего вдоль границы. Представил, как пилот из кабины видит извилистую реку, пересекающее ее пустынное шоссе с разорванным мостом, пятнистые, рыже-зеленые холмы, рытвины капониров с установками залпового огня и их с Сесаром, стоящих на глинистых грудах.

– Летчик докладывает в штаб гондурасской армии, что на этом направлении они встретят мощное противодействие – дивизионы советских ракет. И это останавливает их наступление. – Сесар торжествовал, старался понять, какое впечатление произвела на Белосельцева их военная хитрость.

Тот изумлялся, одобрительно кивал головой, стараясь не подать вида, как больно поразила, горько тронула его эта наивная, легко раскрываемая детская хитрость, с помощью которой маленькая, не имеющая оружия страна хотела остановить вторжение могучей армии гринго, накапливающей на границе танковые бригады, развертывающей аэродромы бомбардировщиков, стягивающей к побережью флоты, развешивающей над объектом удара космические разведывательные группировки.

– А вы не боитесь, что такая «поставка» деревянных ракет в Никарагуа вызовет американо-советский кризис, наподобие Карибского? – Белосельцев прислушивался к затихающему звону самолета, стараясь поудобнее устроиться на супучей груде земли, зависая над фанерной кабиной.

– Вот и хорошо, – смеялся Сесар. – Тогда мы уберем эти деревянные установки в обмен на безопасность.

Белосельцев хотел ему что-то ответить. Не удержался на сыпучей земляной груде, поехал вниз, в яму. Проезжая по сырому, невысохшему срезу, рухнул, больно ударяясь плечом о деревянный макает. Боль была столь сильна, что на мгновение он потерял сознание. Очнулся, лежа в яме, у грубых деревянных подставок, на которых покоился макет. Сесар с испуганным лицом спускался в капонир, протискиваясь вдоль грубо крашенных досок.