— Есть, босс, — все так же убито отвечает Коннор и отключается.

Я убираю телефон в карман халата и подтягиваю ворот у шеи, чтобы не светить кружево сорочки.

— А знаете, что хорошего во всей этой ситуации, Хадсон? — неожиданно жизнерадостно спрашивает Эперхарт, хотя я понятия не имею, что за ситуация вообще такая и откуда взялась. — Это едва ли не единственный отель во всем Дубае, где в люксах имеется спиртное. И есть с кем выпить.

С этими словами он распахивает мини-бар. Достает оттуда несколько маленьких бутылочек и выставляет на стол. Не дожидаясь компании, откручивает крышку с одной из них и делает глоток.

— Сэр, но что хоть случилось?

Думала, Эперхарт начнет надо мной привычно подтрунивать, что, мол, бежать к нему бежала, а к чему весь сыр-бор — не спросила. Но все намного хуже: чувство юмора на сегодняшний вечер босса покинуло.

— Помните нашего с вами друга Веласко?

Еще не знаю, в чем дело, но выпить уже хочется. Не давая себе времени передумать, подхожу и беру наугад одну из бутылочек.

— Помните, — удовлетворенно говорит босс и делает еще один глоток. Не морщится. — Мы ждали большой поставки материалов для контрактов, даже тянули по срокам, чтобы собрать всех, кто задержался. Хранили в доках, но на корабль так и не погрузили. Увы, у островной жизни свои минусы. Сегодня Веласко пришел с ордером и все забрал для следствия. Под угрозой контракты, и никому не объяснить причину заминки. Пахнет керосином. Раньше Веласко ордер ни разу не давали. Где ж мы так прокололись, а, Хадсон?

На риторический вопрос я предпочитаю не отвечать. Делаю глоток и с трудом проглатываю чистый огонь. Убедившись, что мне «повезло» выбрать наобум крепчайший джин, я тяжело вздыхаю от своей удачливости.

— И что вы будете делать? — спрашиваю я, отдышавшись.

— Почему это я? — фыркает Эперхарт и вдруг меня огорошивает: — Коннор Фокс лучший из моих менеджеров, его контракт под угрозой. Он сейчас из штанов выпрыгнет, чтобы раздобыть материалы и наладить новые каналы поставок. А соплякам Донахью и Сибил хоть как-нибудь со своими бы разгрестись.

Я вздрагиваю от этой безжалостной логики. Но уж если Сибил соплячка, то на каком уровне дна я? Или хотя бы Элейн? Кажется, по моему выражению лица все понятно, и Эперхарт хмыкает. Но на помощь не приходит, доказывая, что для таких чудаков определений еще не изобретено.

— Я спрашивала не об этом, — неожиданно вспоминаю я о потерянной нити разговора. — Что вы будете делать с Веласко?

Эперхарт снова выглядит удивленным.

— О чем вы волнуетесь, задавая этот вопрос? О сохранности рабочего места? Год оно точно продержится. О друзьях? Эти птенчики подросли и летают получше вашего…

— О вас, разумеется, — говорю я то, к чему он, несомненно, ведет. Алкоголь придает мне смелости, которой в обычной жизни, как правило, хватает на спонтанно, бездумно брошенный вопрос. Единственный. — Я не черствый человек, для этого мне мало лет, выгляжу моложе Боуи, меня почти незаконно брать на работу, — припоминаю я ему все скопом. — Так что вы будете делать?

Эперхарт на мой ироничный выпад никак не реагирует и внезапно конструктивно отвечает:

— Искать крысу, конечно, а потом искать управу на крысу. Меня сдал кто-то ответственный за военный контракт, иначе Веласко не кружил бы стервятником.

— Гонзалес? — предполагаю я.

— Гонзалес — это слишком недавняя потеря. Пока Веласко все проверит, пока окрутит судью. Далеко не каждый захочет выступать против человека моих возможностей, даже если твердо верит в виновность. Тут надо хорошо искать и много думать. Что-то тут личное, — задумчиво сообщает он и, опомнившись, фокусирует взгляд на мне. Будто сболтнул и уже жалеет. Но я вообще ничего не поняла. И из личного об Эперхарте знаю лишь имена собак и нескольких подружек.