– Я заместитель директора депо «Монорельс» вообще-то, – напустив важного вида, усмехнулась я, – как думаете, умею?

Тамара Васильевна расцвела облегчённой улыбкой.

С отчётом мы управились примерно за полчаса. Так-то он не сильно большой, но куча цифр, всех этих инвентаризационных номеров, чуть где-то ошибешься, и всё заново перепроверять приходится, аж в глазах рябит. А вдвоём, когда одна диктует, другая пишет, оно и быстро, и почти безошибочно получается. Так что управились мы скоро.

– Чаю хотите? – отложив выполненный отчёт в аккуратную папочку, Тамара Васильевна стала сама любезность.

– А мне разве можно? – спросила я, – мне же ЭКГ ещё…

– А я вам некрепкий сделаю, – отмахнулась та и вытащила из ящика стола начатую упаковку «Три слона».

Пока вода закипала, мы немного поболтали, о погоде, о суровости завотделением, о том, что практиканты совсем распоясались, что в медучилище уже не учат так, как раньше учили, и что оно дальше будет от таких вот «специалистов» – непонятно.

Затем Тамара Васильевна бросила по щепотке чая прямо в стаканы и залила кипятком. Я решила, что момент подходящий:

– А что это за женщина такая среди пациентов? – спросила я.

– Какая женщина? Здесь их много, женщин.

– Очень толстая, больше центнера, наверное, – начала объяснять я, – С таким обрюзгшим лицом. Я, как её увидела – даже испугалась.

– Так это же Борейкина, из пятой палаты, – Тамара Васильевна раскрыла пачку вафель «Артек» и положила на блюдечко. – Да, точно. Вера Борейкина. Угощайтесь, это свежие вафли.

– А что с ней? – я взяла одну вафлю, из вежливости.

– Вялотекущая шизофрения с элементами маниакально-депрессивного психоза в стадии ремиссии, – вздохнула дежурная медсестра, – она уже тут года два у нас обитает, если не ошибаюсь. Постоянный пациент. Вы с ней поосторожнее при встречах. Старайтесь не контактировать по возможности.

– Бедняга, – вздохнула я, размышляя, что делать дальше.

– Да уж, – покачала головой Тамара Васильевна. – Она, когда сюда попала, сначала вполне вменяемая была, мы даже думали, что симулирует.

– Как это?

– Ой. Да здесь многие симулируют, – грустно усмехнулась дежурная, – кто-то, чтобы не посадили, кто-то, чтобы алименты не платить. Тунеядцы, чтобы на работу не ходить. Причины разные у всех. И наша задача выявлять этих симулянтов.

Я потрясённо уставилась на медсестру. Не знала таких вот нюансов.

– Поэтому, когда она сюда только попала, мы сначала на неё тоже подумали, – насыпала сахар в чай Тамара Васильевна и, помешивая ложечкой в стакане, пододвинула сахарницу ко мне. – Берите сахар, Лидия Степановна.

– Нет, спасибо, я не люблю сладкое, – рассеянно поблагодарила я и задала главный вопрос, – а давно у неё ухудшение случилось?

Но ответить на вопрос не дали – вернулся доктор и меня позвали на ЭКГ. Пришлось идти. Но ничего, контакты с медсестрой налажены, я таки рано или поздно узнаю всё.

После процедуры, я вернулась в палату и, дождавшись, когда пациенты уйдут смотреть диафильмы, тихонечко проскользнула обратно на веранду.

Там меня уже нетерпеливо ждала Вера Борейкина. Точнее Лида Горшкова в теле Веры Борейкиной.

– Ты пришла, – тихо выдохнула она с такой непосредственной радостью, что у меня аж защемило сердце.

– Ну я же обещала, – ответила я.

Мы разговорились.

– А почему ты здесь так долго? – спросила я. – ты же вроде вполне нормальная.

– Да я больше симулирую, – вздохнула она, – понимаешь, мне же возвращаться некуда. И я не знаю, кем была эта женщина. Какая она. Какие у неё родители. Может, дети, муж есть. И вот что я в её жизни делать буду? Я не актриса. Понимаешь, мне страшно же! – всхлипнула она, вытирая рукавом замызганного халата слёзы.