– Так вот, он сегодня подсунул мне подписать акт, что там всё устарело и под снос идёт, – сказала Тоня, как только за рабочим закрылась дверь. – А ведь комиссия там даже не смотрела. И я точно знаю, что там ничего особо и не устарело. А если какая доска и прогнила, так её же заменить можно. А знаешь кто в комиссии?

– Кто?

– Иванов, Герих и Щука, – еле слышно выдохнула Тоня.

– Хм… всё интереснее и интереснее, – покачала я головой, уже догадываясь о ком идёт речь, но всё-таки переспросила. – А он – это кто?

– Ну Альберт Давидович же…

Мы ещё немного поговорили с Тоней, и я вернулась обратно в кабинет. Работать.

В общем, увольняться я передумала. Сначала Альбертика урою.

Вчера весь вечер я мерила шагами пустую квартиру, раздумывая, как именно урою Альбертика. Появились некоторые соображения, но я их всё откидывала как малоэффективные. В результате перебрала все методы борьбы из моего времени с недобросовестными конкурентами, и кое-что таки придумала.

На работу пришла вся собранная, словно кобра перед прыжком, готовая к борьбе с Альбертиком.

Меня встретила тишина и неожиданно безлюдные коридоры.

«Зомби-апокалипсис или НЛО?» – хмыкнула я, и торопливо, почти бегом, прошлась по коридору, заглядывая по пути во все кабинеты.

Пусто. Везде причем.

Вся в недоумении, я ускорила шаг. И в боковом коридоре таки обнаружила живого человека: тётя Валя, уборщица, сосредоточенно намывала шваброй пол, не обращая внимания на исчезновение всего коллектива.

– А где все? – обратилась я к ней.

– Так на собрании, – равнодушно ответила она и ляпнула тряпку в ведро.

– Но еще же целых пять минут до начала работы, – удивилась я.

– Собрание уже час как идёт, – буркнула тётя Валя, склонилась над ведром, выжимая тряпку, и, заметив, что я вознамерилась идти прямо, угрожающе рявкнула, – только по помытому не иди!

Пришлось обходить. С тётей Валей конфликтовать чревато.

Обойдя помытый гектар, я дошла до актового зала и открыла дверь.

Уже вовсю шло собрание. Я незаметно вошла в забитый народом зал. За трибуной выступал докладчик – бригадир первой бригады из десятого цеха, высокий грузный мужчина примерно лет сорока пяти, вечно надутый и недовольный. Фамилия у него была под стать – Рыкун. Я его знала плохо.

Он уже закончил доклад и отвечал на вопросы. За покрытым кумачовой скатертью столом президиума восседали четверо. На моём месте, с левого края, величественно поджав губы, с важным видом сидела Герих. Рядом с Альбертиком, справа, красовалась Щука. С краю стола, на месте секретаря, неожиданно сидела… Тоня. Она торопливо строчила, не поднимая головы от протокола.

Я тихой тенью скользнула в зал и заняла пустующее место с краю, в десятом ряду. Тем не менее Альбертик меня заметил и посмотрел крайне выразительно. Я сделала вид, что не поняла. Рыкун вещал что-то с трибуны, зал тихо гудел, а Альбертик продолжал сверлить взглядом дырку во мне. Эдичка Иванов, который сидел в первом ряду, очевидно поймав взгляд Альбертика, развернулся посмотреть, что там такое, и увидел меня. Лицо его вытянулось. Другие тоже начали оглядываться.

Я сидела с невозмутимым видом, словно меня все эти взгляды не касаются. Думаю, весть о моём увольнении коллектив уже облетела.

Тем временем Рыкун закончил выступление, и на его место поднялся следующий докладчик – Семён Петрович Юрьев, инженер-метролог. Он громко объявил, обращаясь к залу:

– Товарищи! Пришло время обсудить очень важный вопрос! Правильно ли мы считаем рабочий коллектив бригадой, когда у него даже единого наряда нету? Правомерно ли это?