– Да. Не сообразил. Тогда сами пишите заявление, – согласился с моими доводами Альбертик и, развернувшись, зашагал в другую сторону по коридору, а я отправилась в отдел кадров.

 В нашем отделе кадров, как обычно, царили фикусы, герань и прочая ботаническая ерунда, изображающая тропические джунгли в понимании простого советского служащего, который дальше соседнего колхоза, куда он ездил ещё юным пионером на картошку, никуда и не выезжал. Здесь, как обычно, суетилась куча народа, так что Тоню я не сразу и заметила.

Давно уже с ней не общалась. Да и видела лишь пару раз, мельком. Сейчас, вблизи, я рассмотрела её получше. Тоня сильно сдала, в уголках глаз залегли морщины, как и траурная складка у губ. Она понуро сидела, думая о чём-то своём.

– Привет, Тоня, – улыбнулась я, – как дела у тебя?

– Здравствуйте, Лидия Степановна. Спасибо, всё хорошо, – Тоня невнятно махнула рукой.

– Да ладно тебе, еще по имени-отчеству называть друг друга будем, – проворчала я, – рассказывай лучше, что случилось.

– Ничего не случилось, – упрямо поджала губы Тоня.

– Я же вижу, что не всё хорошо, – прицепилась я.

Внезапно между нами просунулся какой-то юркий юноша, в синем халате и нарукавниках:

– Антонина Михайловна, – звонким голосом сказал он, не обращая внимания на то, что мы разговариваем, – я уже все карточки заполнил, а нужно еще три бланка!

– Так, – решительно сказала я, отодвигая настойчивого юношу подальше, – пошли-ка, Тоня, прогуляемся.

– Куда? – лишенным выражения голосом спросила Тоня.

– Да хоть и ко мне, – ответила я, – чаю попьем, поговорим.

Вздохнув, Тоня нехотя подчинилась.

Мы вышли в пустой в это время коридор. Здесь шум, постоянно царивший в отделе кадров, был значительно тише. Ничто не мешало нам поговорить прямо тут.

– А теперь рассказывай всё, – заявила я строгим голосом.

И Тоня, чуть помявшись, начала рассказывать. Чем дальше она говорила, тем больше меня охватывала злость.

– Ты понимаешь, Лида, он же списывает вполне пригодную технику, – оглядываясь по сторонам, горячо шептала Тоня. – А оно же всё на других числится. После того, как Люся ушла в декрет, это на меня в нагрузку повесили. Сначала всё было нормально, а недавно вот началось. Последние две недели где-то.

Я внимательно слушала.

– Закупили два цветных телевизора для актового зала и Ленинской комнаты, – сделала круглые глаза Тоня, – и в тот же день списали. А я теперь эти акты нигде найти не могу. Представляешь? И телевизоры эти сюда даже не привозили.

Я вспомнила полупустую Ленинскую комнату в двумя шкафами, парой столов-стульев и бюстиком Ленина.

– А Люся как это всё подписывала?

– Ой, ты же знаешь нашу Люсю, – хмыкнула Тоня, – ей бы всё хи-хи да ха-ха, ну и пожрать ещё. Она подмахивала всё, не глядя, лишь бы работы поменьше. Вот он и пользовался.

Я покачала головой.

– А ещё же у нас есть своя база отдыха – целый комплекс в Орехово, – продолжала делиться Тоня. – Ты хоть знаешь о нём?

– Что-то такое вроде слышала, – неуверенно ответила я, – вроде Лактюшкина как-то рассказывала, что они раньше всем отделом туда на выходные ездили. Грибы собирать.

– Да, там заповедные места, лес, очень красиво, – кивнула Тоня и её забавная чёлка смешно подпрыгнула, – и там есть домики, баня, купальня, столовая и даже актовый зал…

– Ты была там?

– Да, в детстве мы туда часто ездили, – усмехнувшись, кивнула Тоня, и с гордостью добавила, – у меня же отец здесь токарем работал… в четвёртой бригаде. Они делали наиболее сложные мелкосерийные детали для локомотивов.

Мимо нас прошел рабочий из пятой бригады. Мы помолчали, пока он не зашел в отдел кадров.