Эта разница между ценностью и заслугой не специфична для какого-либо одного типа общества – она существует повсеместно. Мы могли бы, конечно, попытаться сделать так, чтобы вознаграждение соответствовало не ценности, а заслугам, но вряд ли бы преуспели в этом. В стремлении добиться этого мы разрушили бы стимулы, которые позволяют людям самим решать, что им следует делать. Кроме того, более чем сомнительно, чтобы даже сравнительно удачная попытка привести денежное вознаграждение в соответствие с заслугами сделала общественное устройство более привлекательным или даже просто сносным. Общество, в котором считается, что высокий доход есть свидетельство заслуг, а низкий – их отсутствия, в котором принято верить, что положение и вознаграждение соответствуют заслугам, в котором нет другого пути к успеху, кроме как добиться одобрения своего поведения большинством окружающих, оказалось бы, по-видимому, гораздо более невыносимым для неудачников, чем то, в котором откровенно признается, что нет никакой закономерной связи между заслугами и успехом[175].

Мы, наверное, больше сделали бы для человеческого счастья, если бы вместо попыток привязать вознаграждение к заслугам постарались прояснить, сколь неопределенно соотношение между ценностью и заслугами. Возможно, мы слишком готовы видеть личную заслугу там, где фактически имеет место лишь более высокая ценность. Если индивид или группа отличается более высокой цивилизованностью или воспитанием, это, конечно, представляет собой значительную ценность для общества, к которому они принадлежат; но обычно в этом очень мало заслуги. Популярность и почитание связаны с заслугами не больше, чем финансовый успех. В основном именно потому, что мы так привыкли предполагать часто несуществующие заслуги там, где есть только ценность, мы порой сильно разочаровываемся, когда несоответствие такое большое, что его трудно не заметить.

Есть все основания стремиться почтительно относиться к особым заслугам там, где они остаются без адекватного вознаграждения. Но проблема вознаграждения выдающихся заслуг, которые должны быть широко известны и служить примером для всех, отличается от проблемы стимулов, на которые опирается повседневное функционирование общества. Свободное общество порождает институты, в которых – для тех, кто предпочитает такой способ, – продвижение человека может зависеть от его оценки вышестоящими или большинством сослуживцев. По мере роста и усложнения организаций задача выявления индивидуального вклада становится все более трудной; а потому становится все более необходимым, чтобы вознаграждение многих определялось не объективной ценностью вклада, а заслугами в глазах менеджеров. До тех пор пока это не приводит к ситуации, в которой всему обществу навязывается единая всеобъемлющая шкала заслуг, пока множество организаций конкурируют между собой, предлагая разные перспективы, такое положение не просто совместимо со свободой, но и расширяет открытое индивиду пространство выбора.

9. Справедливость, подобно свободе и принуждению, – понятие, которое ради ясности должно быть ограничено сферой преднамеренных действий одних людей по отношению к другим. Она представляет собой один из аспектов целенаправленного определения тех условий жизни людей, которые подчинены такому контролю. В той мере, в какой мы хотим, чтобы люди в своих усилиях руководствовались собственными представлениями о шансах и перспективах, результаты их усилий неизбежно оказываются непредсказуемыми, и вопрос о справедливости результирующего распределения доходов не имеет смысла