Сергей Петрович густо покраснел, скомкал в ладошке салфетку и ломающимся голосом произнес:

— Попрошу даму не впутывать в наши дела!

— Ах, даму! Je vous présente mes excuses, - ядовито проскрипел музыкант, бесцеремонно подсаживаясь к нашему столу.

Обругал или извинился – хрен поймешь, я по-французски знаю всего пару расхожих фраз. Впрочем, с немецким и английским такая же ситуация. Да-а, знатная дама из меня не ахти при таком раскладе.

— Алена Дмитриевна, прошу меня простить. Мы с господином Самарским должны удалиться для приватного разговора, - Перекатов поднялся со стула, изящным жестом приглашая музыканта к двери.

— Вот уж дудки! Сначала наемся за твой счет. Или вернее за свой. Когда долг отдашь, Перекатов? – буркнул тот, засовывая в рот кусочек красной рыбы, свернутый в скользкую трубочку.

— Сharmant!

Еще и пальцы облизал с причмоком. Точно, голодный.

— Сколько же задолжал вам Сергей Петрович? – вкрадчиво спросила я.

— Самую малость, барышня! – издевательски продолжал Самарский. – Три «зелененьких» да две «канарейки».

— Двенадцать рублей, - торопливо пояснил Перекатов, пряча глаза.

— Не на один обед хватит, - строго заметил Самарский. – Если, конечно, без всяких там арфисточек-финтифлюшек.

— Прекрати паясничать, Алексей! - со страданием в голосе умолял Перекатов.

— Да заплатите вы ему, Сергей Петрович! – попросила я. – И пусть человек поест нормально. Потом тоже спросим за дедушку. Вдруг поможет.

— Вот это другой разговор! – обрадовался Самарский.

Жадно сцапал несколько купюр, будто невзначай выпавших из тугого портмоне Перекатова, и, потирая крупные костистые ладони, с интересом уставился на меня. А потом привстал со стула и, тряхнув волосьями над салатом, эффектно представился.

— Самарский Алексей Павлович - человек свободного звания и творческой натуры. Художник и музыкант. Любимец женщин и детей всех возрастов, пропорций и мастей.

— Известный картежник и кутила, - едва слышно добавил Перекатов и нервно ущипнул себя за правый ус. - Не знал, что подрабатываешь тапером.

— Чистое баловство от скуки, - усмехнулся Самарский. - Но открой уже имя своей милой спутницы.

После возвращения долга, настроение его заметно улучшилось, чего не скажешь о манерах. Я решила пошутить.

— Алена Дмитриевна Третьякова. Хозяйка медной горы и золотых приисков на Урале. Будем знакомы.

За столом повисла красноречивая тишина. Самарский на полпути до приоткрытого рта остановил вилку с соленым грибочком. Потом восторженно глянул на смущенного Перекатова.

— Вот это флеш-рояль! А я-то, грешным делом, решил, что ты с голодухи на службу подался.

7. Глава 7. Первые кавалеры

Давненько за мной так мужчины не ухаживали. За один московский вечер я наслушалась больше витиеватых комплиментов, чем за все минувшие годы. И взор мой ясный полон тайной страсти и губы сходны розе на заре. И гибок стан и плавные движенья дают простор воображенью.

Самарский театрально воздевал руки к потолку, сопел, как племенной бык, обещал убить Перекатова на дуэли за мою благосклонность и нес прочую околесицу, не забывая прихлебывать дорогое вино и закусывать балыком.

На человека с хорошим аппетитом бывает приятно смотреть, особенно, когда он виртуозно владеет руками. Я смеялась, немного кокетничала и шутила, стараясь не переборщить с алкоголем.

Не забыла спросить и про купца Третьякова из Сибири, но Самарский гордо заявил, что общается только с высокой публикой.

— Которая может оценить истинное искусство, а не цыганские вопли под гитару.

«Видимо, конкуренция музыкантов в трактирах весьма велика!»