Думаю, что значит – одинок? И почему именно ночью? Кто-то одинок, кто-то в компании. Мычу что-то невразумительное. А она словно не слышит, продолжает, словно говорит сама с собой: «Ночью понимаешь все так ясно, так бесповоротно… и смысл другой, правда?»

Ну, почему же, говорю, ничего не понимая. Странная она какая-то… Что понимаешь? Какой такой другой смысл?

«Холодно, – вдруг говорит она и кладет мне голову на плечо. – Там наверное тоже холодно?»

Кто-то судорожно вздохнул.

– Тише! – шикнула Лика.

– И так она произнесла это «там», – продолжал доктор, – что я сразу понял, что она имеет в виду. Там, за гранью! И чувствую, как наливаются холодом моя рука, обнимающая ее, и плечо, на котором лежит ее голова. И тоска подкатывает, и нет уже той радости, что минуту назад. А луна сияет в полный накал, смотрит сверху, и я уже чувствую, что не таинственный и радостный ее свет, а, наоборот, ртутный, мертвый.

«Знаете, – говорит она, – я всегда любила луну. Любила! Она как подруга, говорит, все про тебя знает наперед. Не скроешься. И все видит… и поможет в случае чего».

Поможет в случае чего? О чем она?

«Вот и вас она вытащила, – говорит. – Она вытаскивает человека из искусственной оболочки, обнажает сущность, правда? Поцелуйте меня!» И поворачивается ко мне, смотрит громадными темными глазами, в которых… даже не знаю… надрыв, тревога, страх. И прикасается к моим губам своими мягкими и нежными губами, а меня не желание охватывает, а ужас. И обнимает меня, прижимается, бормочет что-то, всхлипывает. И чувствую, как тяжелеет она у меня в руках, словно засыпает, и, похоже, уже и не дышит, а я не могу пошевелиться…

Ирина незаметно перекрестилась.

Доктор замолчал.

– И… что? – спросила дрожащим голосом Екатерина.

– Да, собственно, это все, – говорит доктор. – Она вдруг отпустила меня, встала и говорит: «Спасибо вам». За что, отвечаю, совсем растерянный. За то, что посидели, поговорили. Человек не должен быть один, правда? А то всякие глупые мысли в голову лезут, а тут еще эта луна… Тут она засмеялась, повернулась и пошла к дому. А я рванул к себе на пятый, забежал, захлопнул дверь и выскочил на балкон. А она уже там – стоит у окна, рукой махнула. Я ей в ответ, а сам думаю – ну, дурак! Такой шанс упустил! И луна уже нормальная, и ночь как ночь, и не понимаю уже, что на меня нашло, ей-богу, как истеричка. С голодухи или перезанимался? Упал на кровать и как провалился, даже эротические сны не снились. Утром встал и побежал в бурсу, да прямиком в буфет! Да кофе, да стакан сметаны, да пачку печенья! И только легкое сожаление осталось от ночного приключения, приятное такое сожаление – именно тогда-то я и понял, что необязательно доводить все до конца, что в недоведенности до конца и недосказанности есть своя прелесть…

Конец ознакомительного фрагмента.