Зино кивнул, но вид у него был слегка ошалелый.

- У вас есть помещение, - продолжала я, - у меня есть прекрасный товар-приманка и деловой подход. Если мы объединимся, то будем в выигрыше оба. Вы ведёте книгу расходов и доходов?

Он так же ошалело покачал головой, и судя по взгляду, плохо соображал – о чём я тут, вообще, говорю.

- Я вам объясню, - сказала я, удручённо про себя вздохнув. – В течение дня вы подсчитываете выручку и записываете её.

- Выручку я каждый вечер считаю, - сказал Зино.

- Записываете?

- Ну… нет.

- А надо, - сказала я наставительно. – И точно так же записываете ежедневные расходы. Все-все, до единого. Всё, что потратили за день – на покупку мяса, других продуктов и так далее. Через неделю вы покажете мне эти записи, и мы сразу увидим, как идут дела. Хорошо или не очень. Учтём наши промахи, исправим их и… наваляем этим задавакам из «Манджони» по полной.

- Бог мой, ну и голова у вас… - пробормотал хозяин остерии и вытер ладонью вспотевший лоб.

- Голова у меня – как у Папы Римского, можете быть уверены, - для убедительности я постучала себя пальцем по лбу. – Рекламу вашего заведения и моего варенья я беру на себя. Ваше дело – организовать место для нормальной клиентуры. Вот придёт к вам Марино Марини, куда вы его посадите? Вот за этот стол? – теперь я постучала пальцами по обшарпанному и подпаленному столу.

- Обижаете! – в самом деле обиделся хозяин. – У меня для таких случаев припасён столик из дуба и стул к нему в пару. Только разве он придёт…

- Что-то я не вижу ни того, ни другого, - я с сомнением оглянулась и не обнаружила ни дубового столика, ни стула.

- Они в чулане, - подсказал Зино.

- А должны быть на виду, - ответила я. – Вытаскивайте их из чулана, стряхивайте пыль и ставьте… - я задумалась, поглядев на канал, на мост, а потом на небо. – Утром у вас так же солнечно?

- Нет, утром солнце за крышей, с той стороны, - судя по выражению лица, хозяин мучительно соображал, стоит ли мне верить.

- Значит, утром тут ещё ничего себе, - подытожила я. – Тогда ставьте свой дубовый столик на террасу, не забудьте белую салфеточку, и что еда должна быть – высшего качества. Под стать моему варенью.

- Обижаете… - опять начал он, но я его остановила.

- Теперь о деньгах, - я повторила жест парнишки Фалько, потерев подушечками пальцев. – Варенье ваше, флорин мой. Если можно, то не одной монетой, а разменяйте.

- Вы уверены… - замямлил хозяин остерии, теперь даже с опаской посматривая на мои горшки.

- Уверена, - снова перебила я его. – И мой вам совет. Попробуйте подавать варенье не только с мороженым, а, например, положив ложечку варенья на ломтик сыра.

- На сыр?! – вот тут от растерянности хозяина не осталось и следа. – Да вы точно с ума сошли! Как можно положить варенье на сыр?! Это всё равно что… всё равно что… - он запнулся, подбирая нужное сравнение, а потом выпалил: - Всё равно, что поженить аристократа с вилланкой!

Почему-то эти его слова меня задели, хотя я точно не считала себя вилланкой, а, допустим, Марино Марини – аристократом. Но всё равно прозвучало как-то слишком обидно.

- Уверяю вас, - сказала я с холодком, - что из этой пары получится очень гармоничный союз. Я имею в виду сыр и варенье. Тащите сыр, какой у вас есть.

- Ну, знаете… - Зино покачал головой, но принёс два кусочка сыра.

Один был белым, мягким, похожим на бри, с таким же сливочным запахом, другой – желтоватый, твёрдый, и запах у него был поострее.

- Черешня прекрасно подойдёт к желтому сыру, - деловитым тоном произнесла я, - а к белому лучше взять апельсиновое. Потом идеально будет персиковое или абрикосовое. В следующем месяце я вас этим вареньем обеспечу. И чего ждёте? – спросила я, посмотрев на хозяина, который только хлопал глазами. – Намажьте и попробуйте сами!