- Апо, - позвала меня Ветрувия, и голос её звучал настороженно, - у тебя ведь нет бабушки. Ты говорила, что сирота.

Апельсины мы внаглую взяли из сарая, в который меня запирали в первый день по прибытии, а потом вернулись домой, волоча корзины, полные отборных ягод и фруктов.

Немного передохнув в тенёчке, мы с Ветрувией ополоснули фрукты и ягоды колодезной водой, и пока они сушились на горячем полуденном солнце, занялись переработкой сырья.

Сначала мы почистили яблоки, вынули сердцевинки и порезали мякоть на тонкие ломтики. Ломтики ссыпали в глубокую миску, залили водой и выжали туда парочку лимонов, чтобы яблоки не потемнели. Потом настала очередь апельсинов. Кожица у них была тонкая, и поэтому мы не стали их чистить, а поступили по методу синьоры Чески – порезали вместе с кожурой, освободив от семечек. С той лишь разницей, что я настояла резать аккуратной соломкой, а не рубить плоды, как попало. Затем наступила самая кропотливая и грязная работа - надо было вытащить косточки из черешни, и оказалось, что это вполне легко можно сделать при помощи простой деревянной палочки. Тычешь палочку в основание ягоды, и косточка сама выскакивает с противоположной стороны. Дома мы с бабулей использовали для этого чеснокодавилку, но тут таких приборов не было и быть не могло.

Потом мы притащили жаровню, поставили её на лужайке и развели огонь. Разводила, конечно же, Ветрувия, а я старательно училась, но больше мешала, потому что никак не могла высечь искру при помощи двух камней. Это надо было сделать так ловко, чтобы загорелся трут – какой-то пористый комок, похожий на губку для мытья посуды. Но Ветрувия объяснила что это – гриб, который растёт на стволах деревьев. Гриб сначала вываривают с золой, потом сушат на солнце, и тогда он загорается «в один миг».

Про один миг она, конечно, преувеличила. Я так и не справилась с этой сложной процедурой, поэтому послушно отошла в сторонку, пока Ветрувия поджигала гриб и подкидывала в жаровню щепки, усиленно дуя, чтобы огонь разгорелся.

Зато когда настало время варить варенье, я дала своей подруге сто очков вперёд. Во-первых, я запретила добавлять в таз воду, чем в очередной раз поразила Ветрувию. Во-вторых, я притащила весы из запасов Джианне и тщательно взвесила сахар и черешню, которые мы собрались варить в первую очередь, потому что ягоды были предельной спелости. Сахара и ягод должно было получиться поровну, и Ветрувия чуть не упала в обморок, сказав, что такого количества сахара хватило бы на три ведра ягод.

На самом деле, черешни было около трёх литров, и значит, сахара получилось около трёх килограммов. И я не совсем понимала стенаний подруги и аханья по поводу моего расточительства.

Ягоды были засыпаны в таз и поставлены на жаровню, несмотря на неуверенные замечания Ветрувии, что так варенье не варится, и надо либо добавить воды, либо сначала сварить сахарный сироп, а уже потом засыпать ягоды – иначе всё пригорит.

Я успокоила её, сказав, что ничего пригорать не будет, и добавила в таз треть от общего количества сахара. Потом ей было поручено поддерживать слабый огонь в жаровне, а я медленно считала до трёхсот, время от времени пошевеливая таз, но не перемешивая содержимое.

Наверное, потому что считать мне пришлось по-русски, Ветрувия смотрела на меня, как на ведьму. Но другого способа засечь пять минут не было – ни в доме с черепичной крышей, ни во флигеле часов не водилось.

По истечении пяти минут в варенье из черешни был добавлен оставшийся сахар, и я считала три раза до трёхсот, всё так же встряхивая таз, а не размешивая черешню, пока кусочки сахара полностью не растворились.