Наверное, потому что считать мне пришлось по-русски, Ветрувия смотрела на меня, как на ведьму. Но другого способа засечь пять минут не было – ни в доме с черепичной крышей, ни во флигеле часов не водилось.

По истечении пяти минут в варенье из черешни был добавлен оставшийся сахар, и я считала три раза до трёхсот, всё так же встряхивая таз, а не размешивая черешню, пока кусочки сахара полностью не растворились.

Разумеется, ничего не подгорело, да и подгореть не могло в таком количестве сока, и я порадовалась, что справилась даже без привычного мне сахара-песка. После этого варенье было перелито в большую кастрюлю и отправлено на холодок – мы поставили его в доме, возле каменной кладки, там камни даже в полдень были прохладными на ощупь. Доваривать варенье я собиралась лишь завтра, объяснив снова засомневавшейся Ветрувии, что для варки варенья совсем не требуется часами стоять у жаровни и тупо мешать ложкой.

Далее настала очередь апельсинов, и Ветрувия снова впала в ступор, когда я залила апельсиновую соломку двойным весом холодной воды, поварила пять минут, а потом перелила всё из таза во вторую кастрюлю и отправила её в компанию к первой кастрюле – в которой остывала черешня.

Наверное, моя подруга решила бы, что я точно свихнулась, но яблочное варенье я начала делать по понятным ей правилам – сначала сварив сахарный сироп. Потом в сироп отправились нарезанные яблоки и варились там до мягкости. Это варенье, к огромному удовольствию Ветрувии, мы варили помешивая, и она едва не мурлыкала, когда наступала её очередь орудовать ложкой.

Увы, долго мешать не пришлось. Минут через двадцать, когда яблоки полностью сварились, я решительно сняла таз с огня и поставила его рядом с двумя кастрюлями.

- Всё, доваривать будем завтра, - сказала я растерявшейся подруге.

- А-а… что делать сегодня? – спросила она.

- Обедать, - похлопала я её по плечу. – Уже часа два, скорее всего. Пора и поесть. Война войной – обед вовремя.

Обедали мы снова на свежем воздухе, расположившись под виноградом, и с аппетитом уничтожили холодную рыбу, которую Ветрувия поджарила утром вместе с луком, а потом положила в маринад из уксуса и масла. Ко всему этому полагались хрустящие сочные стебли сельдерея, свежайшая зелень, опять сыр и оливки. Не слишком разнообразное меню, зато вкусное. Особенно вкусное после прогулки по саду и работы на свежем воздухе.

Зато чай мы пили с настоящим вареньем. Мы сняли пробу с черешни и яблок, и обнаружилось, что варенье получилось отличным - сладким, умопомрачительно ароматным. Попробовав его, Ветрувия вытаращила глаза ещё сильнее, чем когда смотрела, как я варю апельсины в воде.

- Что, вкусно? – спросила я, запивая варенье чаем из смородиновых листов.

- Бесподобно! – воскликнула Ветрувия. – Это… это… это амброзия! Да за такое нам целое состояние заплатят!

- Амброзия будет завтра, - сказала я добродушно, разомлев от вкусного обеда и дневного зноя. – Ягодам нужна закалка, чтобы они сохранили вкус, цвет и витамины…

- Что-что? – заинтересовалась Ветрувия.

- Полезные свойства, - пояснила я более понятным для неё языком. – От долгой варки полезные свойства разрушаются, да и аромат ослабевает. Остается лишь сладкий вкус. А мы ведь собираемся делать варенье высшего качества. Значит, надо сохранить в нём все три составляющие.

- Ты говоришь, как аптекарь, - произнесла она с благоговением. – Где ты всё это узнала?

- Бабушка научила, - лениво ответила я, сползая со стула и укладываясь прямо на лужайку, разбросав руки и ноги.

Хотелось отдохнуть пару часиков. Поспать, например.