– Ну, я на нее никогда не жаловалась, – улыбнулась я.

– Не жаловались… – Снова эта усмешка. – А смогли бы воспроизвести минуту чужого текста после одного прослушивания?

– Интересный вопрос. – Я решила, что, может быть, и стоит включиться в эту игру. То, что хочешь, всегда проще узнать у человека, который думает, что он говорит о том, что ему интересно. – Это зависит от темы, от скорости речи, от тембра…

– Да, вы правы. – Бармен занялся привычным делом, протирая стаканы. – А вот Александров может просто послушать раз мелодию – и повторить. Только в музыке. Он тут на спор как-то раз любые произведения повторял сразу же. Ему посетители включали с телефона, а он тут же садился и играл. Нота в ноту.

– Надо же… Я и не знала. – В отличие от моего дневного посещения бара сейчас разыгрывать удивление не было необходимости. Оно получилось само собой. – Значит, он действительно хороший музыкант?

– Лучший. – В интонации бармена не было ни тени сомнения. – Я хоть сам и не музыкант, но тут, знаете, кого только не видел и не слышал. Так вот, подобных ему нет.

Слушать хвалебные оды – пусть и заслуженные – в адрес погибшего музыканта можно было долго. Пора было переходить к делу.

– А почему же концерт отменили?

– Да непонятная какая-то ерунда. – Бармен даже нахмурился. – Марат приехал вчера в обед, поговорил с управляющим, послушал рояль, а потом внезапно ему кто-то позвонил, и он уехал. Ничего не сказал. Ну, мы и подумали, что, раз промолчал, значит, вернется. Но нет. Все ждали, зрители и…

– Вы сказали, ему кто-то позвонил? – Я отпила еще кофе. Несмотря на то что ликера в нем и не предполагалось, сам по себе он был намного вкуснее, чем днем в «Техасе». – Может, семейные дела какие-то?

– Да не… – Бармен махнул рукой. – Не было у него никого. Мать его оставила еще давно, насколько я знаю, а отец все силы вкладывал в сына. Хотел, чтобы тот музыкантом с мировым именем стал.