Критика «Ориентализма» Э. Саида и ряд других его трудов подняли волну полемики в мировой гуманитарной науке, прежде всего в кругах философов, культурологов и, наконец, самих востоковедов – исследователей истории и культуры Востока, работавших как в университетах Европы и Америки, так и в научных центрах Азии и Африки. «Ориентализм» Э. Саида вызвал самые противоречивые отклики в академической среде, с одной стороны, резкую критику отдельных его аргументов, подчас полное неприятие, поскольку «ориенталисты в большинстве своем с симпатией относились к исламу». С другой стороны, представители так называемого нового, «критического» востоковедения поддержали «антиколониальный» подход Э. Саида, считая его «последним голосом совести…» в современной науке. «Ориентализм», по Э. Саиду, – это «способ, используемый Западом, чтобы обрести господство над Востоком, реорганизовать его и стать для него авторитетом»253.

Критики Э. Саида обвиняли его в том, что он фактически создал «монолитный оксидентализм» – западничество – в противовес пресловутому «ориентализму». По мнению многих, он игнорировал фундаментальные противоречия в позиции самих западных востоковедов, не желая видеть, что многие из них скорее занимались поисками близости, родства между Востоком и Западом, нежели различием между ними, и нередко выдвигали идеи, которые прямо способствовали развитию антиколониализма.

В свою очередь сторонники Э. Саида заявляли, что подобная критика в его адрес, какой бы обоснованной она ни была, не могла подорвать основ его теории, которая остается верной и для XIX, и для XX в. Особенно актуальной она выглядит в связи с той концепцией Востока, которая сложилась и распространялась в западных СМИ, литературе, кинематографе. К тому же, отмечали они, и сам Э. Саид признавал определенную ограниченность своей теории, особенно в отношении германской востоковедной науки254.

Классический «ориентализм», европоцентристский взгляд на Восток стали неотъемлемой чертой духовной экспансии, направленной на деперсонализацию, ассимиляцию «туземной массы». Утверждению «европоцентризма» в исторической науке немало способствовали теоретические рассуждения самих западных историков. Так, основоположник Школы «Анналов» Марк Блок утверждал в своей «Апологии истории» (1941), что подлинная «религия историков» – это христианство255.

Геополитические перемены конца ХХ в., распад СССР, перестройка внутренней и внешней политики «новой России», поиск ею новых союзников и партнеров на Западе и на Востоке сопровождались как у нас в стране, так и за ее пределами подчас кардинальным изменением методологии, самой концепции развития государства и общества и соответственно общественных наук, включая исторические. Это, в свою очередь, привело к переоценке ценностей, самого смысла и целей «постимперского» российского востоковедения, что прямо затронуло исследования отечественных ученых, посвященные истории и культуре Востока, в том числе мира ислама.

Все свидетельствует об одном, писал в 1993 г. Н. А. Иванов, – «об абсолютной невозможности понимать и объяснять историю Востока в соответствии с основными постулатами марксизма, прежде всего с тезисами о классах и классовой борьбе, о телеологическом характере истории и соответственно о формациях и формационной лестнице, о детерминированности исторического процесса, прежде всего об экономике как детерминативе истории…»